Айдан Салахова: умение реализовать идею

Художественный Журнал, № 50, 2003, с.40 - 41

Айдан: Дим, минуточку. (Говорит по телефону). Положи в Альфабанк. Двести. Нет. Достаточно. Пока.
Привет.
Гутов: Привет. Как у нас со временем?
А. У меня очень мало времени.
Г. Час у нас есть?
А. Ты шутишь.
Г. Постараемся уложиться в 30 минут.
А. Сейчас, я только сигареточку возьму.
Г. Айдан, я хотел расспросить тебя о художественном образовании.
Ты, насколько я понимаю, единственный человек из сферы современного искусства, который преподает в высшем учебном заведении.
А. За 861 рубль в месяц.
Г. А объем?
А. Хожу туда три раза в неделю.
Г. 12 раз в месяц?
А. Да. И еще попадалово на холсты, на краски.
Г. Это как?
А. Студентам покупаем холсты, краски.
Г. Это серьезней чем я думал. Благотворительность в третей степени. То есть я, конечно, представлял, но видно не до конца. Это Суриковский институт?
А. Да, первый и второй курс. Мы ведем мастерскую с Оссовским.
Г. Я помню Оссовского, который создавал суровый стиль.
А. А это его сын, Сергей Петрович, он ведет рисунок.
Г. Твой ритм жизни мне известен. Что тебя заставило еще и пойти преподавать?
А. Дима, ко мне приходят толпы художников, в галерею, они оставляют свои портфолио. Каждый понедельник.
Г. У тебя понедельник приемный день?
А. Я сама с ними лично не общаюсь, а смотрю картинки.
Г. И как?
А. Это ужасно.
Г. Что рисовать не умеют?
А. Ужас в том, что уже никто не умеет рисовать, и никто не понимает, что такое современное искусство.
Г. И ты, глядя на все это, в течение многих лет, как галерист…
А. Поняла, что скоро не с кем будет работать.
(Звонок) Але. Да, Леша. Если он привезет деньги, тогда лучше квиток сейчас привезти. Он сказал или до девяти заедет, или завтра утром. Давай, пока.
Г. Это грандиозный стратегический проект. Помощь потребовалась, чтобы его начать?
А. Мы попросили с Оссовским Зураба Константиновича. Здесь в галерее была выставка моего папы, потом был банкет. И мы с Оссовским говорим: "Зураб Константинович, мы сейчас попросим то, в чем Вы не сможете отказать". Он испугался сначала. Представляешь? "Вы должны нам помочь". Сказали, что хотим преподавать. Он дико этому обрадовался.
Г. Наверно, не все обрадовались?
А. Мы начали вообще очень корректно. Ооочень корректно. Место это, нужно сказать, чудовищно консервативное. Там ничего не менялось с 1950-х годов. И когда мы учились, препоны ставились. Двойки, тройки папиным студентам лепили. За то, что формат рисунка очень большой. Стиль не мазочками. У вас как там? В растирочку? Это плохо.
Г. А надо?
А. Надо таким импрессионистическим мазком соцреалистического цвета. На носу должно быть девять мазков разного серого цвета. Ничего не поменялось. Фузой пишут.
Г. Что это такое?
А. Фуза, это то, что на палитре остается. Слякотная гадость такая.
Г. А жесткие академические требования к рисунку еще сохранились?
А. Кроме советского импрессионизма ничего не осталось. Живописный рисунок. Раздрызганный.
Г. Твой папа поэтому из института ушел?
А. Да. Его довели.
Г. Студенты?
А. Нет, преподаватели.
Г. А как студенты?
А. Это атасс. Сначала они тоже сильно все испугались. Я не знала с чего начать. Они понятия не имеют, кто такой Уорхл, Кабаков. Они не знают ничего. На выставки никто не ходит. Можешь это представить?
Г. Меня этим трудно удивить. Хотя, странно.
А. Объясняю. Когда информация была запретной, в Суриковке все читали "Flash Art", ходили в Иностранку, интересовались. А сейчас отделить хорошее от плохого уже никто не может. И все пишут мазочками. Я им говорю, длительную постановку мазочками не напишешь. Мазочками надо быстро писать. Пока серое освещение, у вас серые мазочки, а будет солнечное, что будете делать?
Г. А ты их как учишь?
А. Требования у меня такие к живописи. Это должна быть классическая живопись, академическая. Не соцреализм, а академизм. Все должно быть нарисовано, прописано. Сначала гризайль. Рисунок на картоне, потом переводить на холст. Чтобы не укорачивать и не удлинять ручки по ходу дела. А изначально. Пока я картон не утвержу, никто не может начать писать. Но все пытаются.
Г. А в композиции?
А. В композиции есть темы, которые институт задает, а есть свободные.
Что такое свободные никто из студентов не понимает. У всех в голове церковь и пейзаж с тремя фигурками. Или девушка на окне с кошечкой. Я их долго учила не называть композицией эти виды из окон. Что вы хотите этим сказать? - Молчание. "Вот мне понравилось, как девушка сидит на диване".
Они, вместо того чтобы ее сфотографировать пишут. И вот это сломать невозможно. Ну, очень трудно.
Г. И как ты это делаешь?
А. Я им предложила тему - горизонт. И очень долго ждала одной линии, просто было интересно: линию кто-нибудь проведет? Нет. Обязательно пустыня, верблюды, собачки.
Г. А фотографировать ты им разрешаешь?
А. Приходит студентка: "Я сейчас не нарисовала постановку потому, что модель заболела". Я им сказала в первый день - фотографируйте. Они: как же с фотографии писать??? Это ужасно!
Г. Меня тоже так учили. До сих пор со страхом фотографии в руки беру
А. Ну ты меня понимаешь.
Г. А у тебя в галерее они были?
А. Стала я их приглашать. У них в голове так: если человек заканчивает Суриковку, он расписывает где-то стенку у заказчика. Или церковь. А у меня в галерее они увидели фотографии. "А что, это продается?" "А какая цена?" -- 2 000 $.
Г. Вот тут-то они и упали.
А. Моя установка для студентов: вы должны уметь писать, рисовать, работать с фотошопом, с видео, с фото. Со всеми инструментами реализации идей. Я их учу одному: вы должны уметь все. И не надо зарабатывать тем, что вы делаете для себя. Понимаешь, да? Для заработка делай логотипы, верстай.
Г. Такая разносторонность не вредит коммерческой стороне искусства?
А. У нас это связано с отсутствием диктата рынка. Для западного галериста такой художник еще не сориентировался. Вот себя возьми. Что делает Гутов? Что ты делаешь? Это нельзя сформулировать. Такой неопределенный продукт: "Гутов" продать очень сложно.
Г. Ну, при большом желании.
А. У нас все очень разносторонние. (Звонок) Здравствуйте, Сергей Петрович. Ничего. Завтра уезжаю. Александр Юрьевич не заплатил мне деньги. Он думает до понедельника. Нет, не звонил. Сказал, что оплатит до нового года. Я тоже так думаю. Вот, Сергей Петрович. Была я сегодня в институте. Вот даю интервью про образование. В Журнал Художественный. Про студентов. В институте? Посмотрела я их. Эту Веру опять поругала, что она не принесла по Валгалле эскизы. Заставила рисовать при мне. Договорилась. Прихожу десятого, во второй половине дня. Просматриваю. Одиннадцатого развеска. Да, и двенадцатого просмотр по рисунку. Да, обязательно. Хорошо. Пока.
Г. Ты тратишь столько сил и времени, не получится, что не очень эффективно?
А. Из 10-12 студентов трое у меня отличные такие. Это надо продвигать. Я и галерею когда-то для этого создавала. Бакштейну я говорю: надо силы на другое направить. Не создавать новые учебные заведения, а договориться с Церетели и в том же Суриковском читать лекции. Там такой выпуск каждый год.
Г. Ты считаешь, что человек не прошедший академической муштры не может делать современное искусство? В 90-е мы видели немало художников не то, что не умеющих рисовать, но даже не слышавших слово "пинен".
А. Думаю, это не очень хорошо. И делая инсталляцию, ты это знать должен. Уметь реализовывать идею. Материал правильно выбирать. Пропорции куба по залу правильно рассчитать. В течение 5-6 лет, пока ты тупо несколько часов в день пишешь, это развивает. Хотя может и не надо такой срок, но год - два посвящать этому нужно