english / английский

В ПРИЧИНУ РАЗНЫХ

Дмитрий Гутов: Саша, как там у нас в Италии, в Милане?
Александр Виноградов: Там есть такое место, где меня все знают. Ты приходишь, покупаешь бутылку. Пустую.
Д. Г.: Пустую?
А. В.: Пустую бутылку. Один раз покупаешь ее. А потом ходишь, и тебе ее все время наливают. Там можно на два с половиной литра купить. Но у меня два. У меня два литра. Две бутылки по два литра. Я в одну белого наливаю, а в другую — красного.
Д. Г.: И сколько два литра стоят?
А. В.: Два литра — что-то евро четыре. И там разновидностей вина, ну, штук двенадцать. Из местных виноградников.
Д. Г.: Проснуться, наверное, потом тяжело.
А. В.: Дим, ты знаешь, я в последнее время стал рано вставать. Иногда в шесть могу встать.
Д. Г.: Ты шутишь!
А. В.: Причем сам, сам встаю. В шесть открываю глаза. В шесть-семь, ну, в восемь я всегда уже на ногах.
Д. Г.: Вот это взрыв энергии! Это потому что старый проект закончился и новый начался.
А. В.: Раньше мы придумывали в компьютере, в фотошопе. И потом все это переводилось на холст и раскрашивалось. В соответствии с фотографией. И в этом раскрашивании многое терялось. Просто стоял тупо. Дим, ты знаешь, книжка такая есть, книжка-раскраска. Вот приблизительно то же самое было. И энергия ушла. Мы перестали вместе с Володей обсуждать искусство и тому подобное. А когда мы только начинали, тогда этой всей техники не было и очень много приходилось рисовать живьем. Когда придумывание картины, рисунок и живопись так вместе слиты, что ты не разделяешь. Я сейчас и попытался так сделать.
Д. Г.: Вот это и есть «континуум». Кто из вас больше работает?
А. В.: Столько, сколько Володя рисует сейчас, я тебе могу сказать, он никогда не рисовал. Сам удивляюсь. Его прорвало на самом деле. Чего, конечно, нельзя сказать про меня. В причину разных.
Д. Г.: У тебя тоже будь здоров идет. Все эти проносящиеся перед глазами образы. И я не вижу ни одной картинки, которая была бы переведена с фотографии. Фотография так не компонуется.
А. В.: Дело было так. Хочу рассказать одну историю. Про путешествие Москва — Санкт-Петербург. Многие ездят. В дальние страны, и на поездах, и всюду. И этот вид из окна. Ну, многие в окна смотрят. Просто едут и в этом состоянии.
Д. Г.: А ты фотографируешь, когда ездишь.
А. В.: Да, я много отснял. Месяца два назад я с Димой Ханкиным договорился, что в нижнем зале буду делать «Путешествие Москва — Санкт-Петербург», и был уверен, что у меня много материалов. И я подключил айпад к компьютеру Машиному, и произошла синхронизация. Знаешь, что такое синхронизация?
Д. Г.: Ну что-то стирается, а что-то появляется.
А. В.: Ага. Года за четыре или за пять вся эта съемка была стерта у меня. Просто вообще. Бесследно. Ушла.
Д. Г.: Ничего себе!
А. В.: Да, знаешь, такая мини-трагедия. И я вот именно тогда вышел на абстракцию. Потому что у меня не было материала. Поскольку у меня произошло стирание информации, некоторые вещи я делал по воспоминаниям. Тут образ в голове был, который сохранился, вот ты и делаешь. Дим, ты понимаешь?
Д. Г.: Понимаю.
А. В.: Но потом, когда я уже приехал сюда из Италии, я чувствовал, что мне не хватает материала. Я вышел на станцию Химки, а это Ленинградская дорога. Вначале я думал, что придется ехать опять в Петербург, но очень не хотелось.
Д. Г.: Чтобы честно все было.
А. В.: Чтоб честно было, да. Я сделал нечестно на самом деле. Я доехал до Крюково, 20 минут туда, 20 минут обратно. А материала было!.. Больше, чем… Да. Больше, чем… Потому что я понял, что это все, конечно же, одинаковое. Все это, вся Россия, наверное, приблизительно, так оно и есть.
Д. Г.: Как говорили в мою юность, глядя из окна поезда: «Так выглядели эти края до пришествия сюда советской власти».
А. В.: Да, с насыпи дороги ты видишь изнанку.
Д. Г.: Мне понравился лист с надписью «Злая собака». Там что, правда эта надпись была?
А. В.: Там был на стене рисунок собаки. И я решил написать «Злая собака», чтобы было понятно, о чем это. А так, в принципе, мне нравится, что там какие-то сараи странные, что это такая зона отчуждения. Там очень много каких-то непонятных объектов. Вся, в общем-то, наша страна напичкана вот такими объектами.
Д. Г.: Эти странные сюжеты завораживают. Между железной дорогой и забором. Гаражи, голубятни. И эти блики. Эти отражения заднего плана в окнах.
А. В.: Я не сразу начал их делать. Потом в какой-то момент я понял, что эти отражения, когда их много, они заритмованы будут на выставке. Как страницы какой-то ненаписанной рукописи. Понимаешь?
Д. Г.: Понимаю. И тут акварель потребовалась.
А. В.: Мне вообще нравится техника, которую ты не до конца контролируешь. Потому что она может как-то, там, расплыться и прочее.
Д. Г.: Нежная техника. А потом ты кое-где трогаешь темперой и карандашом. Например, вот эта надпись на гараже JOPA. Что по-английски JOPA? Может что-нибудь обозначать?
А. В.: По-моему, ничего. Проверь в словаре.
Д. Г.: В принципе, это аббревиатура Junior Officers’ and Professional Association. Но я думаю, что в данном случае это жопа и есть.
А. В.: Жопа, да.
Д. Г.: И вот эти пятна бликующего заднего плана напоминают Ротко.
А. В.: Ротко, да! Я именно имел в виду Ротко, когда я делал. Я именно имел в виду Ротко. А у Малевича я, соответственно, взял красно-зеленую линию, которая проходит во многих работах.
Д. Г.: А 17:17 откуда возникло?
А. В.: А это отражение часов. Электрических. В вагоне.
Д. Г.: Там что, именно 17:17 было?
А. В.: Нет, но мне надо было 17:17. Я не знаю, Дим. Но у меня почему-то часто, когда смотрю время, у меня бывает 15:15. Сегодня, когда вот я сюда ехал, у меня было 12:12, а в следующий раз, когда я посмотрел на часы, было 13:13.
Д. Г.: Это дико интересно! Моя дочка, которая занимается восточными учениями и практиками, раз в час, а то и больше обязательно из комнаты сообщает, когда цифры совпадают. То это 22:22, то 21:21. Надо сейчас посмотреть в сети, что твои 17:17 на часах значат.
А. В.: Поищи.
Д. Г.: Нашел! «17:17 — риск — благородное дело, но все же не теряйте голову».
А. В.: Может, там еще что есть?
Д. Г.: Оглашаю весь список:
Одинаковые цифры на часах — толкование значений.
00:00 — сегодня не стоит планировать что-то серьезное: скорее всего, день будет полон разочарований.
01:01 — день прекрасен для новых начинаний, задуманное свершится.
02:02 — обратите внимание на свое здоровье: любое недомогание может привести к серьезным последствиям.
03:03 — успешное завершение начатых дел.
04:04 — сегодня не время для риска.
05:05 — если вы одиноки, вас ждет неожиданное романтическое знакомство; у кого есть пара — обратите внимание на своего партнера, он что-то замышляет.
06:06 — отличный день во всех жизненных сферах, у вас все получится.
07:07 — вы будете главным участником сегодняшних событий, поэтому осмотрительно выбирайте себе друзей.
08:08 — возможен конфликт на работе.
09:09 — сегодня вас ждет любовное приключение.
10:10 — прекрасный знак, сегодня очень удачный день.
11:11 — в этот день вас ждет масса приятных сюрпризов и подарков.
12:12 — сегодня ваш день, высшие силы благоволят вам.
13:13 — не сбейтесь с задуманного пути, сегодня это легко сделать.
14:14 — время влюбляться.
15:15 — сегодня вас ждет неприятный сюрприз.
16:16 — удача с вами — не спугните ее.
17:17 — риск — благородное дело, но все же не теряйте голову.
18:18 — финансовая помощь придет из неожиданного источника.
19:19 — фортуна повернулась к вам задом.
20:20 — старайтесь держать свои эмоции в руках, возможна ссора с любимым человеком.
21:21 — скоро, возможно, вам придется пожалеть о совершенном поступке.
22:22 — опасный знак, будьте осторожны.
23:23 — тяжелый день уже позади, а впереди только удача.
А. В.: Все непросто.
Д. Г.: И с лесом, который у тебя тут иногда возникает, тоже.
А. В.: Знаешь, я, в принципе, человек лесной. Ну как лесной? Я живу за городом, часто в лес хожу, люблю лес. И я начал делать, условно назову, «шишкин лес». Загадочный, страшный, прекрасный. Тем более у нас лéса сам знаешь сколько много. И сделал «Колобка». Сломанные деревья и Колобок. Работы не то что случайные, нет, они были сделаны просто в самом начале. И мне вообще хотелось сделать выставку про лес, но потом я понял, что это не тема для выставки.
Д. Г.: Почему?
А. В.: И что этот лес. Всё лес и лес. Понимаешь?
Д. Г.: Понимаю.
А. В.: Я, может, когда-нибудь и сделаю. Потом одну работу, например, с медведем ты, наверное, видел. Медведь и целующиеся.
Д. Г.: Видел.
А. В.: Тебе понравилась?
Д. Г.: Она еще слишком связана с вашим прошлым.
А. В.: Вот! Да. Вот именно. Вот, ты знаешь. Абсолютно в точку, Дим. Я ее тоже, честно говоря, начал в Италии, когда, собственно, я думал лес сделать. Там была идея, тоже из старого. Я думал, лес, какие-нибудь там персонажи, сказочные персонажи, вот тот же Колобок. Неудавшийся Колобок получился, понимаешь, такой. Потому что я честно думал над этим образом — и я не могу лица его себе представить. И я решил, что просто пусть это будет, ну я не знаю, мяч, там, желтое пятно.
Д. Г.: Пусть это будет Колобок со спины.
А. В.: Короче, медведя на выставке не будет.
Д. Г.: Мне нравится, что все это сильно отличается от того, чем вы последние 20 лет занимались. Как бы ты определил этот переворот?
А. В.: Получилась не игра смыслов, как мы раньше с Володей делали, а игра образов. Образов. Потому что мне кажется, что в каждой работе есть какой-то определенный свой образ.
Д. Г.: Который пересказывать словами бессмысленно.
А. В.: Точно. Я тогда бы словами и говорил. И еще у меня была такая мысль: мне всегда было интересно боковое зрение. Иногда понятно, что компилируешь и все прочее, но боковое зрение — это какое-то зрение, которое, говорят, у водителей развивается. Когда где-то что-то происходит, и ты как бы чуть-чуть что-то увидел, и вот тебя зацепило. Понимаешь?
Д. Г.: Понимаю.
А. В.: И вот это путешествие в поезде, это в каком-то смысле за окном течет картинка, и ты боковым зрением это осмысливаешь. Осмысливаешь.
Д. Г.: Причем до конца не осмысливается. Вот что это за лист с такой странной черной фигурой?
А. В.: Да, с этой странной черной фигурой. Ну, ты знаешь, просто… Я просто не знаю, что это. Вот это какая-то черная дыра просто. Да. Вот это вход в какое-то другое пространство. Что-то такого я хотел добиться. Вот такого эффекта. Чего-то до конца и мне непонятного.
Д. Г.: Получилось.
А. В.: Потому что, когда я начинал эту выставку делать, я не знал, какая это будет выставка. И в принципе, она шла таким естественным путем. Я делал, что мне нравилось и что я хотел сделать, и так в итоге она и сложилась. И когда ты стоишь перед холстом и тоже до конца не знаешь. То есть это состояние тоже было для меня очень важным в этой выставке.
Д. Г.: А какая работа у тебя главная?
А. В.: Дим, сейчас тебе покажу картину. Два на три.
Д. Г.: Узнаю! Это Русский музей, зал Малевича.
А. В.: Да. Это Русский музей. Маленький такой зальчик, там три картины висело. И была батарея такая, которая с супрематизмом очень хорошо сочеталась.
Д. Г.: Отлично смотрится.
А. В.: Ночь в музее. Известная тема. Очень легкий, эскизный набросок.
Д. Г.: Только два на три.
А. В.: И сперва показалось, что неплохо это будет как-то коррелировать с этой известной фотографией с «Черным квадратом», тоже ч/б. И с отражениями.
Д. Г.: А что это за линия посередине завораживающая?
А. В.: Когда я делал эскиз, я там посередине сделал линию. Которая обозначала как бы два холста. На всякий случай. Я собирался составной делать. У меня единственный холст был два на три. Потом взял цельный и эту линию перенес на холст.
Д. Г.: Гениально!
А. В.: Я хотел сделать черно-белую картину, чтобы немножко пауза была.
Д. Г.: И название у выставки хорошее — «Пространственно-временной континуум».
А. В.: Мне это слово понравилось — «континуум». С латинского это «непрерывно-сплошное».
Д. Г.: Непростое название.
А. В.: И вот в этом тоже есть какой-то для меня смысл. Ну, во-первых, это линия горизонта, которая, кстати, круглая. Ну и, во-вторых… Что-то я другое хотел сказать, сейчас, подожди… Континуум, континуум, континуум… Ладно, давай, сейчас, что-то я… Боковое зрение… Сейчас, знаешь, где-то у меня шпаргалка была.
Д. Г.: Посмотри.
А. В.: Собственно, я хотел сказать, что в этом состоянии движения мир начинает меняться. Прежде всего в голове. И этот континуум — он тоже в голове. И у каждого на самом деле свой континуум в голове. Здесь, в работах, происходит какое-то изменение. Это какой-то путь. Я начал с одних работ, сейчас вот сделал, на мой взгляд, какие-то вполне. На самом деле мне нравится выставка, мне нравятся работы. Ну а если мне нравится, то я думаю, что, может, кому-то еще понравится.
Д. Г.: Ты название сам придумал? Как такое могло в голову прийти?
А. В.: Это хороший вопрос. Пространство и время я имел в виду, когда делал эти картины. Но «континуум» мне подсказали.
Д. Г.: Кто такой умный?
А. В.: Дима Пронин. Ассистент наш. Он долго смотрел, говорит: «Слушай, я понял, что это такое, — это континуум».
Д. Г.: Потому что у тебя в работах пространство и время сливаются за окном поезда.
А. В.: Меня эта тема движения, скорости занимала. Мне всегда нравилось, когда ты находишься в точке созерцания. А вокруг все несется. И вот эта убегающая картинка, которую ты пытаешься как-то зафиксировать. Какие-то отрывочные впечатления. То есть глаз не может всего уловить. Я вспоминал, кстати, твою работу в Валенсии — камера-обскура.
Д. Г.: Там, где у меня все медленно движется, да еще вверх ногами. У меня там все медитативное, заторможенное, а у тебя несется. Чем-то по ощущению напоминает остовцев. Лабаса.
А. В.: Это в точку, Дим. Я недавно достал каталог Лабаса, и там были дневники его. И я прямо прочитал и думаю: «Боже мой! Это же про мою выставку!»
Д. Г.: Найди прямо сейчас цитату.
А. В.: «Я помню, что испытал гордость за человека, который поднялся в воздух, победил природу и осуществил грезы Леонардо да Винчи. Ни в какой академии, ни в какой школе не учили художника, как надо писать эти чувства и ощущения преодоления с большой скоростью пространства, какими красками писать, как ими управлять. Меня это увлекло, и я стал искать способы все это выразить. Тогда было много разговоров о теории относительности Эйнштейна, сделавшей переворот в науке. Мы проявляли огромный интерес к этой теории, и если и не всё могли тогда понять, то все же ряд моментов я лично усвоил: пространство и время, искривленное пространство».
Д. Г.: Можно смело взять эпиграфом.