Мих. Лифшиц

В ЧЕМ СУЩНОСТЬ СПОРА?

Опубликовано: "Литературная газета". 1940. 15 февраля. С. 3.

Воспроизведено по: Собрание сочинений в трех томах. Том II. Москва, "Изобразительное искусство", 1986, С. 226 - 232.

С недавнего времени в нашей критической литературе можно заметить отрицательное явление нового типа - вульгарное понимание гуманизма и демократии. Откуда возникло это явление? Всем известно, что наша страна защищает мир и культуру, подлинную демократию, прогрессивное мировоззрение. Некоторые поверхностные литераторы поняли эти идеи слишком односторонне и упрощенно. Полились сладкие речи о гуманизме. Началось восхваление современных западных писателей, часто посредственных, но не лишенных демократической фразеологии. Отвлеченное представление о прогрессивном писателе было перенесено и в историю литературы. Появились юбилейные сочинения о классиках - подражание либеральному краснобайству покойного Нестора Котляревского.

Это возрождение либеральной историографии заменило собой прежнюю страсть к вульгарно-социологическим разоблачениям. Такая замена обнаружила скорее определенную изворотливость ума, чем настоящее желание усвоить марксизм и освободиться от старых предрассудков. Она не спасла перестроившихся вульгарных социологов от новых неприятностей при первом серьезном повороте истории.

В современной европейской ситуации буржуазная демократия является ширмой для прикрытия реакционной политики. Легко понять, что в такое время различие между живым языком марксизма и пустой демократической фразой должно соблюдаться особенно строго.

Если хотите, в этом различии - ключ к происходящей литературной дискуссии, к ее реальному политическому содержанию. Люди, грешившие по части вульгарной социологии, бросились в противоположную крайность и снова попали впросак. Вот почему эти люди поднимают ужасный шум, они рассказывают сказки о страшном течении, которое захватило монополию, угнетает беспомощных просто критиков и вдобавок отрицает необходимость прогрессивного мировоззрения для художественного творчества. Эти сентенции - только демагогия, способ самозащиты.

Все великое в искусстве имеет своим основанием объективную правду, народность, прогрессивное мировоззрение. В спорах против вульгарной социологии мне не раз приходилось отстаивать эту азбучную истину. Просто критикам это превосходно известно, так как они-то и защищали вульгарно-социологические построения, согласно которым реакционная идеология и классовое своекорыстие создавали шедевры искусства. Отчего же теперь они обвиняют меня в отрицании роли передового мировоззрения? По той причине, что значение передовых идей в художественном творчестве они усвоили так же вульгарно, как прежде теорию классового анализа.

Что такое прогрессивное мировоззрение? Единственным последовательно и до конца прогрессивным мировоззрением является марксизм. Именно это мировоззрение должно быть достоянием каждого советского писателя. Но передовые идеи марксизма носят партийный характер; это значит, что в любых вопросах истории и современности марксист обязан сохранять особую, самостоятельную позицию, не растворяя своих убеждений в общепрогрессивных фразах и не отождествляя своих оценок с оценками других классов и партий, даже самых передовых с точки зрения старого общества. Буржуазная цивилизация прогрессивна по сравнению с предшествующими формами жизни, но этот прогресс не является абсолютным; столкновение буржуазной демократии с феодальной реакцией - не единственная форма, в которой осуществлялась борьба за народные интересы и развитие передового мировоззрения. Исторические понятия прогрессивного и консервативного относительны с точки зрения марксизма.

В этом смысле нашими предшественниками являются революционные демократы, которые уже умели отстаивать особые интересы народа в прогрессивном развитии буржуазного общества. "Прогрессист,- писал Щедрин,- такой же идеолог, как и консерватор или ретроград, и душа его так же мало откликается на дело, как и душа самого заскорузлого ханжи-обскуранта". Великие народные писатели и до Щедрина не были в существе своих воззрений ни консерваторами, ни прогрессистами. Но по условиям времени они склонялись к одной из сторон, к одной из борющихся партий в среде господствующих классов. Интересы буржуазно-прогрессивной партии иногда совпадали с интересами народа, но далеко не везде и не целиком. Отсюда открывалась возможность для консервативной или даже реакционной критики прогресса, в которой содержалось много ценных и даже социалистических элементов. С точки зрения передовых идей буржуазной демократии вся эта критика является мракобесием. Однако марксист не может разделять этой оценки, он понимает, что передовые идеи часто выступали в самой противоречивой и даже реакционной форме.

Гениальный английский памфлетист Уильям Коббет был своеобразным романтиком, он идеализировал добрые старые времена - средневековье. Маркс пишет: "Он был одновременно и самым консервативным и самым радикальным человеком в Великобритании - чистейшим воплощением старой Англии и наиболее смелым провозвестником молодой Англии. Он считал, что упадок Англии начинается с периода Реформации, а крайняя подавленность английского народа - со времен так называемой славной революции 1688 года. Революция была для него поэтому не переходом к новому, а возвратом к старому,- не началом новой эры, а восстановлением "доброго старого времени". И все же Уильям Коббет являлся "инстинктивным защитником народных масс против посягательств буржуазии... Как писатель, он остается непревзойденным".

В другой статье Маркс приходит к очень глубокому обобщению. Он сравнивает английский XVIII век с эпохой Луи-Филиппа во Франции. "Тут, как и в других случаях, мы имеем пример того, как первая решительная победа буржуазии над феодальной аристократией сопровождается наиболее откровенной реакцией против народа,- явление, побудившее не одного народного писателя, вроде Коббета, искать народную свободу скорее в прошлом, чем в будущем" [1].

Разве это не объясняет нам позицию Бальзака в эпоху Луи-Филиппа? Плебей по рождению, Бальзак ненавидел буржуазную плутократию, горечь наполнила его сердце и толкнула великого писателя в сторону дворянской партии. Это была глубокая личная трагедия, но она не является случайностью в истории.

Один из самых серьезных мыслителей XVIII века Никола Ленге пошел гораздо дальше просветителей. Он показал, что буржуазная свобода является худшей формой рабства: это свобода от всякого стеснения в деле наживы за счет угнетенных наемных рабочих, поденщиков. Ленге был одним из предшественников Маркса в теории прибавочной стоимости. "Ленге, однако, не социалист,- пишет Маркс.- Его полемика против буржуазно-либеральных идеалов современных ему просветителей, против начинающегося господства буржуазии облекается - наполовину всерьез, наполовину иронически - в реакционную оболочку. Он защищает азиатский деспотизм, выступая против цивилизованных европейских форм деспотизма, отстаивает рабство, выступая против наемного труда... Уже одно его замечание против Монтескье: "Собственность - вот дух законов"- показывает глубину его взгляда" [2]. Как видно, реакционная критика буржуазной цивилизации может иметь глубокое содержание.

У Маркса мы находим сравнение между передовыми людьми XVIII века - просветителями и аристократом Джемсом Стюартом. Защищая идеи прогрессивной демократии, просветители считали буржуазные отношения законом природы. "Стюарт, который во многих отношениях, в противоположность XVIII веку, как аристократ, больше стоит на исторической почве, избежал этого заблуждения" [3]. Итак, дворянская культура, являясь чем-то консерва-
тивным по сравнению с буржуазной демократией, имеет свои преимущества. Достоинства Джемса Стюарта вытекают из его недостатков; уберите ограниченность Стюарта как представителя аристократии и вы уничтожите его преимущества - превосходство над ограниченностью буржуазно-прогрессивных писателей. Таково отношение сильных и слабых сторон у выдающихся деятелей старой культуры.

Идеализм является реакционным мировоззрением (в последнем счете), но в истории философии до Маркса и Энгельса идеалисты развивали субъективную, деятельную сторону, иначе - диалектический метод, а старый материализм неизбежно носил ограниченный, метафизический характер. Шиллер обладал гораздо более прогрессивным мировоззрением, чем Шекспир, его произведения наполнены красноречивыми тирадами в честь свободы и братства. Шекспир выводит на сцену весь феодальный хлам и всякую чертовщину. Тем не менее произведения Шекспира гораздо художественнее, чем пьесы Шиллера, и неизмеримо выше всего, что сделано в области драмы Просвещением XVIII века (Вольтером, Лессингом и Дидро).

Все великие явления в искусстве основаны на передовых идеях, глубоком и прогрессивном мировоззрении. И все же неправильно думать, будто художественное развитие прямо пропорционально прогрессу и просвещению. Маркс писал, что обаяние греческого искусства и поэзии Шекспира тесно связано с неразвитой общественной обстановкой, в которой сложились эти явления. Мои оппоненты с пафосом осуждают веру в колдунов и ведьм, они убеждают читателя в том, что суеверие вредно для художественного творчества. Благое намерение! Однако народные сказки и былины проникнуты верой в колдунов и ведьм, фей и волшебников всякого рода. Скажите, можно ли удалить эти суеверные выдумки из народной поэзии, не затронув ее обаяния и поэтической силы? Если современный писатель ударится в суеверие, то это по меньшей мере докажет его бездарность. В народной поэзии прошлого детское представление о мире было естественно и заключало в себе глубокую правду при самой фантастической и наивной форме выражения. Всякая мифология - ложное отражение природы в человеческой голове. Скажите, все-таки, реалистическое искусство Древней Греции возникло вопреки или благодаря античной мифологии?

По мнению поверхностных литераторов из этих примеров следует проповедь мракобесия, поповствующего пессимизма, суеверия, идеализма, объективизма и т. д. По нашему мнению, из этих примеров следует совсем другое. Передовые идеи прежних классов и партий, прогресс и культура, материализм и демократия в классовом обществе неизбежно носили ограниченный и односторонний характер. Отсюда известные преимущества, которыми обладали примитивные народы, определенные эпохи в искусстве, определенные умственные течения, связанные с отсталостью или оппозицией против исторически-прогрессивного буржуазного общества. Ложное в формально-экономическом смысле может быть истиной с точки зрения всемирной истории. Разве вам не известно это замечание Энгельса, которое большевики применяли к оценке реакционных утопий крестьянства? Прогрессивное мировоззрение и величие (или народность) искусства совпадают, но совпадают в конечном счете, совпадают на почве социалистического строя жизни. В прежней истории это совпадение осуществлялось очень своеобразно, в самых противоречивых формах. Только социалистическая культура является решением противоречий старого общества. А вы что делаете? Делите всех представителей старой культуры на прогрессистов и консерваторов, становитесь на сторону первых, а вторым читаете нотации? Но это не большевистская точка зрения, а либерально-буржуазная. И если таково прогрессивное мировоззрение, которому вы беретесь учить советского писателя, то остается лишь пожелать, чтобы ваши уроки пропали даром. Врач - исцелися сам!

Истинное и ложное, передовое и отсталое - исторические понятия. Уравнительные утопии русского крестьянина были реакционны, но эти утопии заключали в себе гораздо больше действительно передового содержания, чем прогрессивные фразы меньшевиков и либералов. Томас Мюнцер звал общество назад, к тем временам, когда Адам пахал, а Ева пряла. Пусть лучше погибнут искусства и науки, писал коммунист Бабёф, но восторжествует равенство. Что ни говорите - это отнюдь не прогрессивные утверждения. Но хватит ли у вас смелости отказать Бабёфу и Мюнцеру в праве принадлежать к категории самых передовых людей их времени?

Мы очень высоко ставим просветителей. Они боролись с остатками средневековья, верили в лучшее будущее, были историческими оптимистами. Однако и здесь бабушка истории надвое сказала. Когда просветитель Тюрго, министр Людовика XVI, хотел отменить средневековые ограничения в торговле хлебом, то массы народа ответили на это восстанием (мучная война 1775 г.). Тюрго, стянув войска, жестоко расправился с бунтовщиками. Зато во время французской революции мщение народа настигло другого просветителя, Кондорсе, автора знаменитого сочинения "Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума". Этот человек был жирондистом и заслужил свою печальную участь. Кто же является прогрессивным мыслителем - Кондорсе, сложивший свой гимн прогрессу в жирондистском подполье, или якобинец Робеспьер, который мечтал о возвращении вспять, ко временам воображаемой Спарты и примитивного равенства имуществ? Французские просветители были материалистами или по крайней мере приближались к материализму. И все же во время революции, по мере развития социальных конфликтов, религия Руссо отодвигает на задний план передовые идеи просветителей. "Атеизм аристократичен,- сказал Робеспьер в Конвенте.- Идея Верховного Существа, которое защищает угнетенную невинность,- глубоко демократична". Теперь определите, кто, по-вашему, поповствующий пессимист и кто прогрессивный мыслитель в этой исторической коллизии?

Прогресс и демократия - великие идеи. Но к великим идеям и следует в первую очередь применять марксистский анализ, иначе они превращаются в тощие абстракции, либерально-буржуазные фразы. Прогрессивные и демократические течения выступали в самых различных, иногда диаметрально противоположных формах, которые можно понять, только применяя к истории марксистское учение о классах. История - это великая драма, в которой различные прогрессивные силы прошлого в жестокой взаимной борьбе обнаруживают все свое величие и ограниченность, не достигают абсолютного превосходства и сходят со сцены, освобождая место для коммунизма. А вы превращаете эту драму в плоскую нравоучительную сказочку о пользе прогресса!

Реакционные утопии мешали Толстому, они объясняют недостатки его произведений. Задача историка - отделить достоинства от недостатков. Но как это сделать? Простая арифметика здесь не годится. Все, что написано Толстым, настолько проникнуто его мировоззрением, что если произвести вычитание недостатков по методу либеральной историографии, много ли останется? Неужели в произведениях Толстого, Бальзака, Шекспира, Данте, Гомера столько же недостатков, сколько первобытных нелепостей и реакционных утопий в их мировоззрении? В таком случае это далеко не шедевры.

Но разве Толстой не мог написать "Воскресение" лучше, если бы его идеи были более прогрессивны? Опять арифметика вместо истории. Если бы старым материалистам придать диалектики, а Гегелю - материализма, если бы Робеспьера сделать певцом прогресса, а Кондорсе - фанатичным поклонником равенства, если бы удалить из Томаса Мюнцера все его библейские бредни, если бы, если бы...

К сожалению, все эти рассуждения напоминают свадебные мечты Агафьи Тихоновны: "Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазаровича, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича",- то-то получился бы славный жених! Категория прогрессивного писателя в понимании наших юбилейных сладкопевцев и является таким собирательным свадебным портретом, которому в эклектическом соединении придаются красоты всех времен и народов. Однако им не приходит в голову, что если бы губы Никанора Ивановича приставить к носу Ивана Кузьмича (и обратно), то оба они перестали бы существовать как живые индивидуальности.

Конечно, все великие писатели прошлого творили вопреки своей ограниченности, но ограниченность эта - не внешний привесок, а результат исторических, классовых условий, черта индивидуальной физиономии писателя. Исторически ограниченная сторона имеет ближайшее отношение к заслугам писателя перед всемирной историей. Кто этого не знает, тот не усвоил азбучных истин материалистического понимания истории, тот рассуждает отвлеченно.

Я не обвиняю моих противников в ревизии марксизма. Это слишком громко. Просто критики принадлежали к некогда бывшим литературным формациям, они не раз меняли свои воззрения, но сохранили при всех переменах старые предрассудки. Я не обвиняю их в том, что они образуют течение. Наоборот - они весьма разнородны по составу. Их объединяет только недоброе чувство к проявлению творческой мысли, к новому слову, которое оскорбляет их собственные отсталые взгляды.

Вы понимаете, товарищ читатель, что рассуждения таких критиков не способствуют повышению идейного уровня советской литературы. Создать произведения более совершенные, чем "Воскресение" и "Отец Горио",- непростая задача. Для этого нужно превосходить Бальзака и Толстого в понимании жизни, не говоря о чисто художественных условиях. Просто критики не верят в колдунов, они знают, что прогресс лучше отсталости. Но этого мало для произнесения приговора над Толстым и Бальзаком. Даже опровергнуть их теоретически и отделить рассудок от предрассудка в их произведениях можно только с точки зрения марксизма; прогрессивной фразеологии они не боятся.

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 196, 197, 152.
2. Там же, т. 26, ч. 1, с. 347.
3. Там же, т. 12. с. 710.

Работу выполнил М.Д.