Мих. Лифшиц
Капитализм и буржуазная культура // Философская энциклопедия. 1962. Т. 2. С.
447-455.
Капитализм и буржуазная культура.
Противоречия буржуазной культуры. Каждая обществ. формация имеет свой исто-рич.
закон духовного развития. Есть атмосфера, к-рой дышит обществ. организм, особый
климат, в к-ром растут материальные отношения определ. типа, пе¬чать
своеобразия, присущего в данных условиях всей политич. жизни, нравстн. понятиям,
предметам ис-кусств. среды. Подчиняясь известному закону, формы обществ,
сознания воспроизводят устройство самого общества и в свою очередь являются для
него идеальной питат. средой.
Этот «дух эпохи» (по терминологии старой философии истории) может носить
застойный характер, или, наоборот, — более динамический и революционный.
Общество патриархальное, основанием к-рого служат тысячи неподвижных, застывших
в традиц. рамках сел. общин, создает привычку к одним и тем же формам духовной
жизни, к-рые представляются вечными. Такова идеология восточного строя,
азиатского строя, по выражению Ленина (см. Соч., т. 17, с. 31), основа нравств.
метафизики, постоянно повторяющей с нек-рыми изменениями свои мотивы и на
Востоке, и на Западе.
Напротив, духовная жизнь эпохи К. развивается по другому закону. «Беспрестанные
перевороты в производстве, непрерывное потрясение всех общест¬венных отношений,
вечная неуверенность и движение отличают буржуазную эпоху от всех других. Все
за¬стывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками
освященными представ¬лениями и воззрениями, разрушаются, все возникаю¬щие вновь
оказываются устарелыми, прежде чем успе¬вают окостенеть. Все сословное и
застойное исчезает, все священное оскверняется, и люди приходят, нако¬нец, к
необходимости взглянуть трезвыми глазами на свое жизненное положение и свои
взаимные отноше¬ния» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 4, с. 427).
Хотя падение старых иллюзий в процессе развития К. было достигнуто самыми
жестокими и грязными средствами, классики марксизма считали историч. роль
буржуазии в высшей степени революционной. Эта революционность носит объективный
характер, независимый от сознания самой буржуазии. Гл. за¬слугой К. в прошлом
было разрушение феодально-патриархальной ограниченности. К. освободил зна¬чит,
часть населения от убожества деревенской жизни. Открытие новых материков,
изобретение книгопечатания и телескопа, впервые наглядно столк¬нувшего человека
с увлекательной для фантазии проблемой бесконечности мира,— все это дело бурж.
эпохи. Техника при К. прошла сказочный путь от ремесленного молотка до пара и
электричества. «Бур¬жуазия показала, что грубое проявление силы в сред¬ние века,
вызывающее такое восхищение у реакционе¬ров, находило себе естественное
дополнение в лени и неподвижности. Она впервые показала, чего может достигнуть
человеческая деятельность. Она создала чудеса искусства, но совсем иного рода,
чем египет¬ские пирамиды, римские водопроводы и готические соборы; она совершила
совсем иные походы, чем переселение народов и крестовые походы» (там же).
В рамках частной собственности К. развивает ма¬териальные условия для будущего
коммунистич. мира. По дело не только в развитии производит, сил, миро¬вых
сношений, науки и техники. Главное состоит в том, что бурж. способ произ-ва
вызвал к жизни рабо¬чий класс, способный овладеть этим обществ, богат¬ством,
построить новое, коммунистич. общество. Без великого коммунистич. переворота все
гигантские силы, созданные при К., обращаются против самого общества. Так,
материальное произ-во всегда нахо¬дится под угрозой катастрофы вследствие
периодич. кризисов и разрушит, войн; духовный прогресс совер¬шается
неравномерно, сопровождаясь ростом неве¬жества и морального одичания. Все эти
черты упадка, вытекающие из сохранения частной собственности па средства
произ-ва, уже и сер. 19 в., по словам Маркса. превзошла ужасы последних времен
Римской империи (см. там же, т. 12, с. 3). Тем более это справедливо в паст,
время, когда К. стал величайшей преградой для обществ, прогресса (см. Программа
КПСС,1961, ч.1, § 1).
Упадок бурж. культуры не совершается равномер¬но. Особенно в области
естествознания и техники еще возможны большие достижения (в основном там, где
наука связана с военным произ-вом), но в целом, по свидетельству таких
наблюдателей, как Т. Манн, Голсуорси, Хемингуэй, Г. Грин и др. честных зап.
писателей, кривая духовной жизни в бурж. мире 20 в. неизменно стремится вниз.
Формы сознания, соответствую¬щие капиталистическому способу производства. Формы
бурж. сознания содер¬жат в себе известную слепоту, систему иллюзии, выте¬кающих
из экономии, отношений бурж. способа произ-ва. К. с его принципом частного
интереса, раз¬витием науки и рациональной организации произ¬водств, процесса в
рамках отд. предприятия изгоняет наивные понятия более ранних обществ, форм,
детские суеверия подавленного трудом крестьянина. Но вместе с тем К. снова, и
притом в громадной степени, запутывает все человеч. отношения, окружая их
туманом ложных представлений, коренящихся в фетишизме товарного мира. Экономич.
силы, не под¬властные обществ, контролю, находятся как бы за пределами разума;
неведомым путем приводят они человека к богатству либо опускают его в бездну
нищеты. Возможности обогащения, конечно, весьма ничтожны для большинства людей и
почти ис¬ключены для «маленького человека» в эпоху конку¬ренции между
гигантскими монополиями. Но тем более раздуваются эти возможности бессовестной
рекламой и бульварной печатью. Сознат. обман, спе¬куляция на обществ, наивности
приносят прибыль издателю или продюсеру, делающему фильмы с обя¬зательным
«счастливым концом»; они способствуют укреплению такого обществ, порядка, к-рый
выгоден классу капиталистич. собственников.
При анализе частной собственности у Маркса мы встречаем слово «отчуждение». В
философии Гегеля это понятие имеет чисто умозрит. смысл с налетом ми¬стификации,
несмотря на гениальность осн. догадки. В марксизме понятие отчуждения носит
совершенно иной — науч. характер. Растущая угроза чуждых человеку сил — не козни
дьявола, не отчуждение «мирового разума», а реальный экономич. процесс. Обществ,
связи между людьми в товарном обществе реализуются стихийно и принимают характер
веществ. отношений. Поэтому отношения людей друг к другу представляются им
чуждыми силами, враждебными человеку, причудливыми и коварными. Недаром черту
случается перехитрить самого бога и недаром в фольклоре именно чёрт — царь
золота. «... Чудеса и привидения» (М аркс К., Капитал, т. 1, 1955, с. 82)
характерны для всех жизненных сфер бурж. общества, где предъявляет свои права
частная собст¬венность и действует ничем не скованная власть денег. Деньги
являются наиболее общей и поражающее человеч. воображение силой мира частной
собствен¬ности. Они обладают удивит, особенностью. Деньги дают возможность их
владельцу присоединить к своей личности те качества, к-рыми она по природе не
обладает. За деньги покупаются слава, любовь, красота окружающей обстановки и
все преимущества, создающие монополию личного развития. Все это имеет громадные
последствия для обществ. морали. Великие писатели бурж. эпохи — Стендаль и
Дик¬кенс, Достоевский и Толстой, посвятили критике бурж. отношений замечат.
страницы. В сильных, ужасных, часто уродливых образах рисует «Челове¬ческая
комедия» Бальзака, как богатство дает воз¬можность глупцу прослыть разумным, а
негодяю — почтенным человеком, как люди вынуждены прода¬вать за деньги свою
красоту, талант, личное достоинст¬во, ибо и тело, и душа человека вовлекаются в
адский котел всеобщей «купли-продажи». Даже в уме вла¬дельца капитала,
свободного от ужасов нищеты, его собств. деньги — чуждая сила, требующая
постоян¬ного служения. Богатство делает человека «незави¬симым» только в
материальном смысле, духовно оно порабощает его, ставит на нем свое клеймо,
делает его мучеником накопления или превращает в тупого потребителя.
Прозрачные, разумные отношения между людьми чужды бурж. строю, основанному на
анархии произ-ва и обмена. Если туманное облако вокруг отношений товарного мира
кажется мещанскому сознанию истин¬ной поэзией, то на деле эстетич. жизнь
общества в этом мире находится иод угрозой вырождения. Так как деньги — это
всеобщая стоимость всех вещей, то они, по словам Маркса, лишили весь
человеческий мир, как и природу, их своеобразной стоимости (см. К. Маркс и Ф.
Энгельс, Из ранних произв., 1956, с. 620). Это стирание всех различий не
допу¬скает никакого своеобразия. Оно признает только чисто количеств, меру
стоимости, заставляя качество изделий человеч. труда отступить на задний план
вместе с другими пережитками ср.-век. ремесла. Любое произведение иск-ва, любое
науч. открытие можно купить. Поэтому так часты в капиталистич. обществе
неразрешимые коллизии между «истиной и деньгами», «красотой творчества и ядом
корысто¬любия», выражаемые бурж. сознанием в бессильных либерально-мещанских
фразах. Совр. К., основанный на господстве МОНОПОЛИЙ, поднимает эту силу «отчуж¬дения»
до такого уровня, что само развитие атомной физики становится для ученых
кошмаром, уничтожаю¬щим их в моральном отношении, если они не в силах стать на
путь борьбы против империалистич. политики большого бизнеса. Одним из типичных
приемов реакц. социологии является попытка возложить ответствен¬ность за
духовную нищету и внутр. кризис совр. бурж. цивилизации на чрезмерное развитие
науки, техники и организации. В действительности избыток их раз¬вития является
относит., а не абсолютным, т. е. приво¬дят к печальным последствиям только в
рамках капиталистич. частной собственности и в сфере ее влияния.
Капиталистич. общество с его атмосферой делови¬тости и уважения к факту,
казалось, навсегда покончило с устаревшими, далекими от науки мето¬дами
мышления. Однако религия не умирает при капитализме. Наоборот, она черпает новые
силы в сти¬хийной жизни бурж. общества, в ужасных потрясе¬ниях, создаваемых
экономич. кризисами, в непонят¬ности тех причин, к-рые угнетают трудящихся и
от¬равляют духовную жизнь всех классов общества. Товарный фетишизм является
источником самых фантастич. представлений. Поэтому бурж. эпоха лишь реформирует
традиц. религию, превращая ее в абст¬рактный деизм — отражение безличных сил
рынка. Но даже эта реформа релит. сознания относится к более ранним и более
прогрессивным ступеням развития буржуазии. Вместе с превращением бурж. способа
произ-ва в препятствие для дальнейшего про¬гресса господствующая идеология снова
обращается к самым диким суевериям. Мистич. секты и течения, вроде теософии,
распространяются, как повальная болезнь. Правда, в этих течениях мало искренней
веры прежних времен и гораздо больше совр. лице¬мерия. По мере роста
реакционности буржуазии уже во 2-й пол. 19 в. начинается субъективное «мифотвор¬чество»
— соревнование бурж. идеологов в различных попытках навязать человеч. сознанию
мистич. конст¬рукции, выражающие реальные проблемы этого класса в виде ложных
символов и филос. абстракции.
Эпоха подъема буржуазной культуры. Развиваясь в недрах феод, строя, бурж.
отношения означали большой шаг вперед на пути к освобождению человечества. В те
времена конкурен¬ция частных лиц была «... единственным возможным способом
открыт!, перед индивидами новое поприще более свободного развития» (М а р к с К.
и Э н г е л ь с Ф., Соч., 2 изд., т. 3, с. 411). Но это истори¬чески
ограниченное содержание нуждалось в допол¬нении, взятом из мира фантазии. И
действительно, в сознании пророков бурж. строя конкуренция представляется
началом естеств. справедливости и ра¬венства. Бурж. право кажется правом
естественным. Развитие теории общества начиная с эпохи средних веков есть
преимущественно развитие т. н. естествен¬ного права, в к-ром отд. индивид
становится идеальной фикцией, исходным пунктом для построения всей системы
обществ. отношений. Подобно Робинзону Дефо, этот индивид свободен от историч.
пут. Не бу¬дучи жителем необитаемого острова, он должен всту¬пить в договорные
отношения с др. частными лицами как на почве обмена продуктов своего труда, так
и для того, чтобы создать гос-во, в к-ром формально никто не мог бы посягать на
право другого. Принцип частного контракта лежит в основе всей политич. теории и
этики Гоббса. Т. о., частная сделка стано¬вится обществ. договором, из к-рого
выводится, по¬средством чистой дедукции у любая форма гос. уст¬ройства до абс.
монархии включительно.
При всех иллюзиях, заключенных в такой поста¬новке вопроса, и при всех
возможностях реакц. истол¬кования теории естеств. права эта форма бурж.
соз¬нания отвечала историч. потребностям обществ, произ-ва. Она до пек-рой
степени отвечала также инте¬ресам демократич. масс, особенно крестьян,
стремив¬шихся к освобождению мелкой частной собственности от феод, связей и
сервитутов. Правда, в известных нам демократич. редакциях теории естеств. права,
напр, времен англ. революции, содержатся нек-рые пося¬гательства на право
частной собственности, но лишь в форме критики крупного землевладения, что не
про¬тиворечит бурж. кругозору в целом. Это была эпоха, когда интересы буржуазии
еще не отделились от инте¬ресов народа, хотя многие трещины, а иногда и целые
периоды глубоких классовых расхождений в недрах «третьего сословия» бывали и в
это время.
Передовые представители бурж. мировоззрения, стоявшие большей частью по
образованию, а иногда и по образу жизни и происхождению выше буржуазии в собств.
смысле слова, отражали в своей деятельности более широкое и прогрессивное
историч. содержание, чем интересы имущих собственников. Мировоззрение их было
буржуазным лишь в том смысле, что выводы, проистекающие из этих филос. и
обществ, теорий, в объ¬ективном смысле совпадали с потребностями разви¬вающегося
бурж. общества и не могли идти дальше историч. границ, в к-рых движется этот
способ произ-ва. Подъем более свободного мировоззрения совершался шаг за шагом,
в жестокой борьбе с политич. властью дворян и чиновников, духовным игом церкви и
др. пережитками средних веков. Эта борьба требовала жертв, и немало смелых умов,
начиная с Дж. Бруно, поплатилось жизнью за свои независи¬мые взгляды.
Особенной остроты идейная борьба передового слоя против ср.-век. идей и порядков
достигла в 18 в., создавшем т. н. просветит, движение. Свое классич. развитие
эпоха Просвещения получила во Франции, в период между смертью Людовика XIV
(1715) и франц. революцией 1789. Такие блестящие мыслители и пламенные борцы,
как Вольтер и Дидро, такие смелые материалисты, как Ламетри, Гольбах, Гельвеции,
такие яркие личности, как Руссо, с разных сторон и в различных отношениях к
обществ, классам их вре¬мени защищали широкие демократич. требования, расчищая
почву для активного вмешательства в ход истории самих масс. Как пророки царства
разума и справедливости на земле эти люди, конечно, заблуж¬дались. Они не могли
предвидеть новой, еще более глубокой несправедливости, к-рую принесло с собой
развитие бурж. отношении, освобожденных франц. революцией от феод. оков. Но это
заблуждение было добросовестным, оно не имело ничего общего с корыст¬ным,
тенденциозным оправданием К. у вульгарных апологетов этого строя в те времена,
когда интересы труда и капитала уже далеко разошлись между собой «Нельзя
забывать,— говорит Ленин,— что в ту пору, когда писали просветители XVIII века
(которых обще¬признанное мнение относит к вожакам буржуазен), когда писали наши
просветители от 40-х до 60-х го¬дов, все общественные вопросы сводились к борьбе
с крепостным правом и его остатками. Новые общест¬венно-экономические отношения
и их противоречия тогда были еще в зародышевом состоянии. Никакого своекорыстия
поэтому тогда в идеологах буржуазии не проявлялось; напротив, и на Западе и 'в
России они совершенно искренно верили в общее благоден¬ствие и искренно желали
его, искренно не видели (отчасти не могли еще видеть) противоречий в том строе,
который вырастал из крепостного» (Соч., т. 2, с. 473). Тремя отличит, чертами
всякого Просвещения, не только во Франции, но и повсюду, где бурж. демо¬кратия
вступает в противоречие с мировоззрением феод, классов, являются: 1) борьба с
крепостничест¬вом, 2) защита прогрессивных форм жизни, 3) отстаи¬вание интересов
народа (гл. обр. крестьянства). Это наследство в высшей степени ценно для
рабочего класса и всей социалистич. культуры.
То, чего не хватало просветителям, а именно — по¬нимания формального характера
бурж. демократии, скрывающей в своих общих фразах противоречие между трудом и
капиталом, было внесено в развитие передовой обществ. мысли романтич. движениями
1-й пол. 19 в. и рус. народничеством. Сильной сторо¬ной романтизма, как в
политич. экономии, так и в др. областях, является разрушение иллюзий
просветитель¬ной эпохи — другими словами, критика бурж. формы прогресса,
неспособной избавить людей от гнетущих последствий обществ. разделения труда,
дисгармонии духа и тела, безграничной власти мещанского рассуд¬ка, отравляющего
непосредств. чувство и все человеч. отношения ядом эгоизма. Вместе с этими
завоева¬ниями романтизм принес в развитие обществ. мысли и много темных черт.
Его критика бурж. цивилиза¬ции, столь же разнообразная в своих политич. и
клас¬совых оттенках, как и защита ее писателями эпохи Просвещения, имеет один
общий недостаток. Эта критика либо прямо выражает разочарование в бурж.
революции и обращается к патриархальному миру средних веков в качестве
идеального образца для устройства совр. отношений, либо, по крайней мере (даже
там, где она переходит в социалистич. утопии), мерит будущее меркой прошлого.
Наиболее свободно от недостатков просветительной эпохи и романтизма третье
движение обществ, мысли, лучшее из того, что создало человечество в 19 в. Эту
ступень можно назвать классической. К ней принад¬лежат в области теории три
великих явления, «три источника марксизма», по известному выражению Ленина. Это
— немецкая философия от Канта до Гегеля, развившая, хотя и в идеалистич. форме,
метод диалектики как вывод из огромного опыта науки и обществ. борьбы, англ.
политич. экономия от Смита до Рикардо, стоящего уже на грани открытия тайны
прибавочной стоимости, и, наконец, утопич. социализм Сен-Симона, Фурье и Оуэна —
трех великих пред¬шественников социализма научного. При всех огра¬ниченных
сторонах, зависящих от условий времени, когда рабочий класс еще не выступил на
историч. сцену в качестве самостоят, силы, эти высшие дости¬жения прежней
культуры заключают в себе черту глубокой важности. Они беспощадны в раскрытии
противоречий обществ, развития и и то же время устремлены в будущее, отличаются
широким истори¬ческим оптимизмом. «Золотой век не позади, а впереди нас» — таков
лозунг школы Сен-Симона во Франции.
Маркс и Ленин указывают на глубокую науч. добро¬совестность, отличающую, напр.,
Рикардо от таких бесчестных защитников К., как Мальтус. Рикардо считает
возможным жертвовать интересами рабочих, если дело касается прогрессивного
развития произ¬водства, но он обращается против своего собств. класса везде, где
владелец капитала выступает в ка¬честве силы, препятствующей обществ, прогрессу.
Произ-во ради произ-ва — гл. идея Рнкардо; ему чужды патриархальные идиллии
романтиков-эконо¬мистов, как Сисмонди. В этом гиперболич. выраже¬нии пром.
революции конца 18—нач. 19 вв. классики марксизма видели не жестокость ума,
чуждого всякой симпатии к трудящимся классам, а несовершенную форму более
высокого идеала. Им является «развитие производительных сил человечества, т. е.
развитие богатства человеческой природы как самоцель» (М аркс К., Теории
прибавочной стои¬мости, ч. 2, 1957, с. 110—11; см. также В. И. Ленин, Соч., т.
2, с. 18(3—87). То же самое, с нек-рыми измене¬ниями, относится и к диалектике
Гегеля, к-рую Гер¬цен назвал «алгеброй революции», и к рациональному зерну
социалистич. учений Сен-Симона, Фурье и Оуэна. Недостатком этих утопий было
стремление из¬бежать классовой борьбы и социальной революции. Но после того как
революция совершилась, значение планов старых социалистов меняется. Теперь
положит. сторона их наследства приобретает большое практич. значение (см. В. И.
Ленин, Соч., т. 33, с. 427).
Национальная культура, либера¬лизм и демократия. Необходимой формой развития
обществ, отношений в эпоху К. является нация. Основу каждой национальности
образуют тру¬дящиеся классы, но политич. и духовная гегемония в нац. движении
долгое время принадлежала дво¬рянству и буржуазии. Сплочение нации происходит
сначала под эгидой королевской власти, к-рая в из¬вестной мере опиралась на
буржуазию, не теряя своего дворянского характера. Однако широкий подъем бурж.
наций относится к эпохе революц. уничтожения феод. привилегий и последних
пережитков внутр. раздробленности. Революц. движение бурж. демо¬кратии часто
соединяется с борьбой за нац. независи¬мость. Наиболее яркие историч. примеры —
нидер¬ландская революция, в к-рой все прогрессивные силы возникающей нации
объединились против исп. господства, восстание амер. колоний против Англии и
освободит. войны франц. революции. Во всех этих случаях самая последоват.
демократич. партия была вместе с тем и наиболее яркой, самоотверженной патриотич.
СИЛОЙ. Напротив, аристократия и связан¬ная с ней либеральная буржуазия повсюду в
решаю¬щий момент изменяют нац. интересам, вступая в союз с чужеземной реакцией
против своего народа. Этому способствует то обстоятельство, что буржуазия,
осо¬бенно торговая и финансовая, в последнем счете стоит на позиции не
патриотической, а космополитической, руководствуясь римским правилом ubi bene
ibi patria, т. е. родина капитала там, где он получает более высокий процент.
Носителем патриотизма яв¬ляется народ — с той оговоркой, что угнетение и ни¬щета
создают эмиграцию и немало других, еще более сложных историч. положений. Отсюда,
напр., симпа¬тии немцев Эльзас-Лотарингии к Франции, т. к. ни расовое
происхождение, ни общность языка не могут подавить желание жить при более
свободных поряд¬ках. Отсюда переход нем. якобинцев на сторону франц. войск,
трагич. судьба Г. Форстера и его сорат¬ников.
В рамках бурж. общества, насыщенного глубокими противоречиями, формирование
нации и ее культуры также несет на себе отпечаток этих внутр. и междунар.
конфликтов. Подъем нац. движения не всегда совершается в прогрессивном политич.
форме. Так. напр., в период нидерландской революции патриотически на¬строенная
мелкобурж. масса фанатиков-кальвинистов поддерживала диктатуру Оранского дома, а
патрици¬анская богатая буржуазия была представлена та¬кими далекими от религ.
фанатизма прогрессивными политич. мыслителями, как Г. Гроций, бежавший из
Голландии. Во Франции бонапартистские идеи эпохи Наполеона I были, по словам
Маркса, голосом моло¬дой крестьянской парцеллы. Еще более ярко эти про¬тиворечие
выступает в освободит, нац. борьбе исп. народа против Наполеона. У испанцев нар.
движение совершалось под ср.-век. монархии, и релнг. знаме¬нем, оно несло в себе
много темных и реакц. черт. Та же двойственность наблюдается в нем.
нац.-освободит, войне 1813. И все же необходимо признать эти движе¬ния великими
страницами в жизни народов Европы.
Отсюда вывод, весьма существенный для мар¬ксистского анализа истории культуры в
эпоху К. Было бы неправильно судить о прогрессивности различных идейных течений
этой эпохи только на основании их общих формул и программ. Эти послед¬ние часто
имеют более развитый в логич. смысле, более научный и даже более демократии, в
формаль¬ном отношении характер, если сравнивать их с психо¬логией широких нар.
масс. Однако с т. зр. действит. содержания такие формулы могут выражать более
узкие классовые интересы. И, наоборот, в ложной или даже реакц. форме может
скрываться глубоко демократии, и революц. содержание. В Испании сторонники
просветит, идей, «офранцуженные», как называл их народ, отступали вместе с
войсками На¬полеона. Напротив, в народно-освободит. движении были, по словам
Маркса, смешаны «возрождение и реакция». В России между 1861 и 1905 широкие
массы патриархального крестьянства оставались в плену толстовских или народинч.
утопий. Даже во 2-й и 3-й Гос. думах крест, депутаты выражали идею
национализации земли в наивной формуле «земля ничья — земля божия». Гениальной
особенностью ленинского анализа таких движений рус. обществ. мысли и культуры,
как народничество, было умение видеть не только внешнюю форму доктрины, но и
действит. содержание ее, столь противоречащее этой форме, — революционную
крестьянскую демократию. Ложное в формалыю-экономич. смысле может быть истиной
во всемирно-историч. отношении (см. Ф. Эн¬гельс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф.,
Соч., 2 изд., т. 21, с. 184).Развивая эту мысль Энгельса. Ленин отбросил
догмата, схему меньшевиков, к-рые ставили прогрессивные фразы либеральных
помещиков выше стихийного демократизма рус. мужика, способного выразить свою
революционность только в форме полу¬средневековой утопии. С этим связано главное
содер¬жание ленинских статей о Толстом и Герцене.
С т. зр. подлинного марксизма недостаточно общей противоположности между
прогрессивной бурж. куль-турой и отсталым миром ср. веков. В рамках этой
противоположности необходимо видеть важную грань между двумя враждебными
тенденциями: революцион¬но-демократической и либеральной. Во всякой нац.
культуре,— писал Ленин,— есть дна начала, две историч. струи и. можно даже
сказать, две культуры. Рус. культура, представленная Герценом и Чернышев¬ским,
героями «Народной воли» и Плехановым — это и есть, собственно, подлинная
культурная традиция великорусской нации. В казенном патриотизме кре¬постников и
погромщиков типа Пуришкевнча, в на¬пыщенной и елейной внешности либеральной
куль¬туры кадетов и «веховцев» перед нами другая классовая линия, сломанная в
Октябре 1917. Действит. выраже¬нием самых глубоких нац. потребностей является
социалистич. культура, начало к-рой положено революц. рабочим движением и в
особенности Великой Октябрьской социалистической революцией.
Противоречие между бурж. прогрессом и ср.-век. отсталостью доступно в
либеральной историч. схеме. Чтобы перейти от нее к марксизму, нужно понять
различие двух направлений в истории культуры, выражающее классовую
противоположность верхов и низов. Это различие с разных сторон отражается в
зеркале бурж. идеологии. Оно не исключает участия в развитии культуры,
буржуазной по своему историч. содержанию, многих поколений, принадлежащих к
разным классам в фракциям этих классов: дворян, чиновников, патрицианской
буржуазии, разночин¬цев и т. д. Но при всем многообразии этой картины водораздел
между культурой демократической и культурой «господ ташкентцев» Щедрина более
или менее ясно проходит через все развитие националь¬ностей. Одно дело, напр.,
революц. Просвещение в духе Дидро и Гельвеция и совсем другое «просве¬щенный
деспотизм» Фридриха II и множества более мелких нем. властителей, терзавших свои
народы посредством самых усовершенствованных, рациональ¬ных методов бюрократия,
управления. В нем. Просве¬щении, носившем часто умеренный, мещанский и
по¬лицейский характер, Маркс выделяет фигуру Лес-синга как представителя
плебейской, революц. линии. Вообще без выделения демократич. в социалистич.
элементов в каждой нац. культуре познание ее и дей¬ствительно глубокая оценка
невозможны. Что ка¬сается формы, в к-рой выступают эти нар. элементы, то она
может быть различной, иногда до крайности противоречивой.
Нельзя закрывать глаза и на то обстоятельство, что реакц. черты, если они, в
силу тех или других причин, появляются в передовых движениях данной эпохи
(таковы, напр., идеи «разрушителей машин» или религ. искания Сен-Симона), не
проходят бес¬следно. В условиях совр. обществ. борьбы бурж. историография уже не
может довольствоваться старой либеральной схемой. Она вынуждена искать другие
пути и, но крайней мере, касаться самых острых вопросов жизни, чтобы придать им
особый поворот, совместимый с защитой старого мира. Вот почему в совр. бурж.
лит-ре есть много попыток воспользо¬ваться противоречиями самых глубоких идейных
движений прошлого, чтобы поставить их огранич. черты в центре мировой культуры.
Так, напр., нек-рые иллюзии сен-симонизма послужили материалом для идеи
«корпоративного общества» итал. фашистов. Не только философия Канта и Гегеля, но
и само франц. Просвещение нередко бывает истолковано самым реакц. образом. Такая
подделка облегчается наличием в этих идеологич. системах ограниченных или реакц.
черт, а равно и тем, что определ. формы духовной жизни, переживая самих себя,
принимают мертвый, враждебный демократич. движению характер. Нек-рые
трагически-двойственные ступени в истории бурж. культуры могут служить основой
высоких созданий мысли и художеств. гения. Но как только исчезли своеобразные
обстоятельства их возникновения, вся¬кая попытка возобновить эти формы в других
усло¬виях приводит только к жалкому маскараду. Так, напр., франц. классицизм,
связанный с именами Корнеля, Расина, Мольера в других великих писате¬лей 17 в.,
служит фальшивой вывеской для реакц. идейных течений от Брюнетьера до совр.
защитников личной диктатуры во Франции. Не менее существенно и другое
обстоятельство — пережившие себя идео¬логич. формы могут по временам снова
наполниться прогрессивным содержанием. Так, патриотич. идеи трехцветного знамени
и «Марсельезы» превратились в лицемерную ложь во Франции времен Третьей
республики, но снова ожили в период борьбы франц. народа за свою независимость
против нем. окку¬пации.
При всем разнообразии форм и при всех переходах из одной противоположности в
другую, при всем бо¬гатстве оттенков и отношений этих форм к нар. содер¬жанию
историч. роль бурж. культуры остается про¬грессивной в Зап. Европе примерно до
сер. 19 в.
Подъем бурж. демократии и связанной с ней нац. жизни обнимает весь период от
позднего средневе¬ковья до революции 1848, а в нек-рых отношениях — до
франко-прусской войны и Парижской Коммуны. вступая в различные сочетания с
конкретными историч. условиями каждой страны, этот процесс проходит последоват.
ряд эпох, имеющих своеобраз¬ные черты. 1аковы эпохи Возрождения, классицизма и
механистич естествознания 17 в., Просвещения и романтизма. Оощей чертой этого
обширного периода является постоянный, хотя и неравномерный, насы¬щенный
противоречиями подъем всей человеч куль¬туры в ее разнообразных формах и
направлениях. За это время наука совершила громадные завоевании — от алгеоры
Виета до Гаусса и Лобачевского от первых микробиологии, исследований Мальпиги,
Сваммердама и Левенгука до открытия клетки. В области худо¬жеств, лит-ры этот
период связан с классич. развитием трех великих жанров, известных древности, но
полу¬чивших теперь более разнообразное и богатое значение.
На исходе эпохи Ренессанса и в период классицизма 17 в. трагедия значительно
изменила свои формы по сравнению с наследством Греции и Рима. Гораздо ши¬ре, чем
это было возможно в древнем обществе, она открыла для сценич. изображения мир
борющейся и страдающей личности, ответственной за свои поступ¬ки перед историч.
необходимостью и нар. сознанием. В эпоху Просвещения передовая лит-ра еще более
приблизила театр к действит. содержанию человеч. жизни, создав т. н. бурж.
драму, к-рая при всех своих недостатках была значит, шагом вперед в художеств,
развитии человечества. Еще более важные достиже¬ния бурж. эпохи связаны с
развитием лит. прозы. Уже в эпоху Прево и Филдинга история романа оставила
далеко позади зачатки этого жанра в эллинистически-римскую эпоху, не говоря о
рыцарском романе сред¬них веков. Роман, но выражению Гегеля, это эпопея бурж.
общества. Подобно теории естеств. права и политич. экономии, он принимает в
качестве исход¬ного пункта отд. личность в ее частной жизни. Робин¬зон Дефо это
— образное изложение трудовой теории собственности Локка. Но в своем дальнейшем
разви¬тии уже у зап. реалистов — Вальтера Скотта, Стен¬даля, Бальзака и
Диккенса, а затем у великих рус. писателей 2-й пол. 19 в. роман включает в себя
вели¬кие историч. силы и все больше становится социаль¬ным романом, ломающим
рамки отвлеченного пред¬ставления о частной жизни.
Наряду с художеств, лит-рой музыка также пере¬жила сложное развитие. Такой
великой судьбы она не могла иметь в антич. мире, где жизнь личности была
ограничена традиц. рамками сел. и гор. общины. Если зачатки новой музыкальной
культуры уходят глубоко в средние века, то громадный толчок и в практич., и в
теоретич. отношении она получила в новое время, начиная с эпохи Возрождения.
Религ. жизнь, с к-рой гл. обр. связана история музыки в первые столетия бурж.
эры, испытала под влиянием Реформации боль¬шие перемены. От более внешнего
католич. культа сознание верующего уходит в глубь одинокой души, затерянной
среди жестокого мира. Как язык внутр. чувства, музыка не могла получить
самостоят. разви¬тия, пока человеч. общество не прошло через эпоху углубления
личности. И все же это лишь своеобразная форма, в к-рой выражается более широкое
и объектив¬ное начало. Светское, гуманистич. содержание музыки и ее связь с нар.
жизнью достаточно ясно высту¬пают уже па исходе средних веков в ars nova и
осо¬бенно в полифонии нидерландско-франц. школы (Обрехт, Жоскен Депре). Но
особенно в 18 в., клас-сич. веке музыки, это иск-во достигло неисчерпаемой
глубины, соприкасаясь с лит-рой и театром и подни¬маясь па вершины человеч.
развития в гениальных созданиях Баха, Моцарта и Бетховена. Как более поздно
развившееся иск-во, способное вместить в себя переживания, уже недоступные
пластич. чувству, музыка создает свои шедевры и в те времена, когда общий
процесс упадка художеств. культуры достаточно определился. Большое значение в
этом смысле имеет неравномерность развития разных стран. Рус. музыкальная школа
2-й пол. 19 в. обязана споим успехом своеобразной обстановке обществ. движения
1861 —1905.
Иначе сложилась судьба пластич. иск-в. Более связанные с жизнью общества в ее
открытых, публич¬ных формах, более зависимые от руки мастера, они пережили свой
высочайший расцвет на грани нового времени. В эпоху Возрождения духовный подъем
художника еще совершается в тесной связи с тра-диц. культурой гор. ремесла. Все
огранич. черты бурж. культуры, вытекающие из обособления личности от обществ.
целого, все отрицат. последствия обществ. разделения труда больше всего
сказались именно в развитии пластич. иск-в. Поэтому жалобы на упадок творч. силы
звучат в этой области сильнее, чем в ка¬кой-нибудь другой. Образцы, созданные
эпохой Воз¬рождения, пользовались безусловным авторитетом почти до конца 19 в.
Но, разумеется, в мире пластич. иск-в бурж. эпоха также знает великие
достижения. Эти достиже¬ния связаны с развитием реализма, прошедшего в
из¬вестном направлении громадный путь от Джотто и ван Эйков до Курбе и рус.
художников 2-й пол. 19 в. Несомненно, однако, что реализм в живописи сталкивает
художника с громадным препятствием — растущей серостью обыденного бурж.
общества. Иск-во, по выражению Герцена, останавливается перед «мещанином во
фраке». В сознании этого кон¬фликта между красотой пластич. форм и растущей
прозой бурж. общества живопись открыла на своем пути немало удивит. средств для
борьбы с этим внутр. врагом. К подобным средствам относятся, напр., драматизм
света и тени в произведениях Караваджо, Рибейры и, наконец, самого Рембрандта,
теплый юмор и воздушная атмосфера, придающая элемент поэзии самым обыденным
сценам в искусстве «малых голландцев», условный классицизм Пуссена или
ху¬дожников эпохи франц. революции и т. д. Все эти средства, достигнув своей
вершины, оставили непре¬ходящий след в истории иск-ва. Но они сравнительно
быстро притупляются и вслед за тем наступает период неизбежного вырождения
каждого стиля в эпигонство. Движущей пружиной этого процесса является именно
неподкупная честность художеств. мысли. Она не может долго мириться с принятой
формой условности, как отступлением от правды. Это тем более неиз¬бежно, что
реальный процесс жизни бурж. общества с постоянно растущей силой изгоняет поэзию
прош¬лого, оставляя человека лицом к лицу с обнаженной и грубой
действительностью. Сам по себе процесс упадка сентиментальных иллюзий в высшей
степени прогрессивен, однако в рамках бурж. строя он озна¬чает не переход к
более высокому уровню поэзии, а величайшее опустошение внутр. мира личности и
тор¬жество уродливых, пошлых форм в окружающем человеч. глаз мире вещей. Поэтому
вместе с реализ¬мом в иск-ве бурж. эпохи прогрессирует и другой элемент, к-рый
одним из учеников Гегеля был назван «эстетикой безобразного». Это привело к
внутр. кризису живописи и других пластич. иск-в уже во 2-й пол. 19 в, повсюду в
Европе, за исключением России, где широкое нар. движение этого времени сделало
возможными не только классич. лит-ру, но и такие значит. явления в иск-ве, как
школа «пере¬движников».
БЫЛИ, разумеется, и на Западе значит. явления, вопреки общей тенденции бурж.
культуры к упадку. Были найдены различные способы изображения «мещанина во
фраке». Сизеран однажды заметил, что импрессионисты изображают окружающий мир
ту¬манно, без ясных контуров, чтобы заставить глаз принять те формы жизни, к-рые
он не мог бы принять при более точном восприятии. Действительно, отка¬завшись от
выбора исключит. мотивов и особой аранжировки виденного, обращаясь к случайным
кадрам обыденной жизни, художник уже не мог применить к этому материалу прежние
формы изобра¬жения. Возникла психологич. опасность «фотографи¬рования». Но само
изобретение фотографии здесь ни при чем. Эта опасность не существовала для ван
Эйков, изображения людей и окружающего мира у них точ¬нее всякой фотографии.
Дело в том, что общий поток депоэтизации жизни оставил для художни¬ка, ушедшего
в свою специальную область, единств. способ борьбы против варварства бурж.
цивилиза¬ции — поиски оригинального взгляда на мир, изме¬нение той «призмы»,
края, по словам Золя, окра¬шивает его мироощущение в особый цвет. Начался период
чисто формального протеста против пошлости, ряд экспериментов, выражающих идею
насилия над принудительно данной формой видимого мира. Психо¬логически, как
месть больного иск-ва и мнимая ком¬пенсация за утрату обществ. содержания,
непосред¬ственно слитого с реальной жизнью, эти поиски не удивительны.
Совершенно естественно также, что в на¬чале этого пути т. н. модернизм еще не
оторвался от реалистич. традиции, что на своем пути он захватил крупные
индивидуальности, такие, как Ван-Гог. Но, рассматривая это движение в целом,
нужно при¬знать, что оно ведет в тупик. Все безумства абстракт¬ного иск-ва уже
неотвратимо заложены в повороте художника от реализма к сознат. деформации
види¬мого мира.
История живописи более резко воспроизводит общее противоречие бурж. культуры. В
«Теориях прибавоч¬ной стоимости» Маркс писал: «Так, капиталистическое
производство враждебно известным отраслям духов¬ного производства, например
искусству и поэзии» (ч. 1, 1955, с. 261). Этот закон указывает на осн. тенденцию
капиталистич. строя, но его вовсе не сле¬дует понимать в смысле исключения
всякого худо¬жеств. развития. Капитал извращает демократию, делает ее лицемерной
формой своего господства. Отсюда вовсе не следует, что борьба за демократию в
бурж. обществе невозможна, что она бесцельна, что история этого общества не
знает замечат. примеров демократизма. Другой пример: тенденция абс. обни¬щания
пролетариата вовсе не означает, что капита-листич. способ произ-ва делает
невозможной борьбу за улучшение жизни рабочих.
Позиция марксизма по отношению к бурж. куль¬туре основана на глубокой
диалектике. Маркс отвер¬гает абстрактную идею прогресса, рассматривая исто¬рию
общества как движение противоречий. Если история ведет к упадку прежних форм
духовной куль¬туры во всей их классич. полноте, то она указывает и лекарство от
этой болезни, заключенное в ней самой. Бурж. период мировой истории —это время
быстрой, напряженной, богатой идейным содержанием и но¬выми великими
перспективами обществ. борьбы Сама духовная нищета капиталистич. общества — не
мертвое прозябание, а острое бедствие, рождающее горячий протест и предчувствие
близкого возрождения всех человеч. сил на самой широкой основе. Только в борьбе
е враждебной иск-ву стихией бурж. общества были возможны успехи оригинального
творчества в эту эпоху. Глубоким страданием и верой в лучшее будущее
человечества отмечен каждый шаг художеств. развития. Великие люди иск-ва — не
холодные ма¬стера своего дела, а настоящие подвижники, иногда создающие себе
призрачную независимость, как Гёте, во гораздо чаще раздавленные невыносимым
бременем, как Гельдерлин, или умирающие в бою с реакц. силами своего времени,
как рус. поэты Пушкин, Лермонтов, Михайлов.
Поворот к реакции. Рано или поздно эпоха подъема культуры, связанная с участием
разных классов общества в освободит, движении бурж. демо¬кратии, приходит к
концу. На Западе эта эпоха была в основном исчерпана ок. 1870, хоти, как
показывает дальнейшая история, возрождение прогрессивных нац. сил в старых бурж.
странах Европы возможно и позднее, в эпоху империализма. На огромных
кон¬тинентах Азии, Африки, Лат. Америки нац.-освободит. движение достигает
наиболее широкого размаха только в наше время. Но это движение происходит уже
при других классовых условиях, когда в центре всей миро¬вой культуры стоит
социалистич. революция.
Период с 1871 по 1914 Ленин назвал «... эпохой полного господства и упадка
буржуазии...» (Соч., т. 21, с. 126). Хотя возможности капиталистич. произ-ва еще
не исчерпаны, буржуазия Европы и Америки в политич. отношении уже повернула в
сто¬рону реакции. Отсюда—печать загнивания в культур¬ной жизни старого общества
еще накануне 1-й мировой войны 1914—18 (что имеет и более глубокие экономич.
причины). Возбуждая до последней степени экономич. возможности классового
общества, К. умно¬жает также присущую всем предшествующим форма¬циям
консервативную силу. Он приводит к наиболее простому виду грубый факт захвата
источников обществ. богатства господствующим меньшинством, не прикрытый более ни
военной службой рыцаря, ни патриархальной религией. Развитие К. чисто экономия,
путем ведет к победе монополии над свобо¬дой. Одной из главных черт этой системы
является господство немногих паразитич. наций над осталь¬ными народами мира.
Бурж. общество становится последним оплотом всей историч. реакции. Завершилось
известное уже в более ранние времена превращение нац. идей в шовинисти¬ческие и
расистские, освободит. войн в грабительские походы. Это не исключает, а,
наоборот, предполагает подъем теснимых империалистич. реакцией демократич. и
нац.-освободит, сил и притом не только в угне¬тенных странах, но при известных
условиях и в ста¬рой Европе. Такую возможность предсказывал Ленин (см. «О
брошюре Юниуса», 1916. в кн.: Соч., т. 22, с. 291—305).
Вместе с господством монополий растет вмеша¬тельство во все области жизни
принуждения и прямого внеэкономич. насилия. Грубое отрицание демокра¬тии,
бюрократич. зараза, нечистые формы закулисной игры, оставляющей большинство
людей в полном неве¬дении насчет того, что будет с ними завтра,— все это
особенно страшно в мире, не знающем медленного приспособления к новой
обстановке, в обществе, обла¬дающем громадными производит. силами, способными
легко превращаться в силы разрушительные. Отсюда прилив энергии к традиц.
церкви, волна легковерия и мистики в условиях совр. науч. образования. В страхе
перед социальной революцией сытая буржуазия поворачивает вспять, возрождает
ср.-век. папство, вливает новую жизнь в усохшие призраки цезаризма, личной
диктатуры.
Уроки великих переворотов, совершенных капита¬лом в области материального и
духовного произ-ва, гораздо шире любой демократич. бурж. идеологии. Они приводят
к выводу о необходимости покончить с наиболее глубокой причиной нар. бедствий и
войн, упадка иск-ва и ложного направления науч. исследований, связанных с
милитаризмом. Этой причиной является само бурж. общество, его природа. Такие
выводы из уроков развития капитализма делает только коммунистич. теория,
отвечающая интересам рабочего класса и широких нар. масс.
Критич. элементы, заложенные в этих формах бурж. демократии, не касаются
наиболее глубокой основы К. — эксплуатации наемной рабочей силы частным или
ассоциированным капиталом. Бурж. демократия совместима с национализацией земли,
по временам она способна принять далеко идущие ограничения имуществ.
неравенства, но отсюда еще не вытекает устра¬нение капиталистич. порядка.
Осуждаются лишь зло¬употребления его, особенно яркие примеры спекуля¬ции,
засилья банков и монополий. Сама по себе част¬ная собственность остается
священной основой об¬щества. В этом смысле демократич. бурж. мысль
кон¬сервативна. Она возрождает старые иллюзии п прини¬мает обществ. отношения
между людьми за отношения вещей, вытекающие из законов самой природы.
Поэтому бурж. демократия носит промежуточный характер. Нужно перешагнуть
заветную грань или повернуть в сторону реакции. Для наиболее передо¬вых
представителей демократич. мысли такой переход к пролет. социализму был возможен
уже в 19 в. Гро¬мадные историч. перемены, совершившиеся в нашу революц. эпоху,
сделали эту возможность более доступной. Для бурж. идеологии в собств. смысле
слова исторически неизбежно другое развитие — от Вольтера к иезуитам.
Такое движение бурж. мысли началось еще в 19 в. Отделяясь от демократии,
либеральная тенденция имущей буржуазии становится контрреволюционной. Ярким
примером отказа бурж. интеллигенции от на¬следства просветителей и якобинцев
является поворот к реакц. критике демократии у таких франц. писа¬телей, как
Ренан, на другой день после революции 1848. Начало 2-й пол. 19 в. было периодом
распростра¬нения бурж. позитивизма, к-рый стремится смягчить все острые углы,
ослабить выводы материалистич. науки. Крикливый вульгарный материализм 50—60-х
гг. 19 в. оставляет достаточно места для сомнений в познаваемости мира и др.
идеалистич. тенденций. В 1865 впервые раздался призыв: «Назад к Канту!» (см.
Неокантианство). Успехи естеств. наук служат либеральному буржуа удобной почвой
для перехода от обществ. исканий предшествующего периода к вечной истине
природы. У Спенсера социо¬логия принимает ярко выраженный биологич. харак¬тер.
Т. н. социальный дарвинизм освящает именем закона природы бурж. конкуренцию,
перенесенную сначала из общества в мир животных и растений.
Но уже дает себя знать и другой тип идейной ре¬акции, украшенный ореолом
презрения к окружающей действительности. Современник Гегеля Шопенгауэр, С его
пессимистич. философией, дождался своего часа в период политич. реакции после
1848. Влияние его философии вышло далеко за пределы университетов. Это один из
первых примеров модного направления, способного захватить умы образованных мещан
с бы¬стротой и силой настоящей эпидемии. Учение Шопен¬гауэра — чистейшая
мифологич. конструкция. Но сознанию реакц. обывателя она представлялась более
радикальным отрицанием существующего мира, чем любой социализм. Еще заметнее эта
новая тенденция «революции справа» выступает у Ницше, к-рый, подоб¬но
Шопенгауэру, обладал скорее литературным талантом, чем головой мыслителя в том
смысле, как это понимала классич. нем. философия от Канта до Гегеля и Фейербаха.
Примером критики окружающего мира с т. зр. религиозно окрашенного мелкобурж.
радикализма, несущего в себе много реакц. черт, является учение датчанина
Кьеркегора, открытого в наше время и почитаемого в качестве предтечи совр.
экзистенциалистов (см. Экзистенциализм). Все эти течения, как и «философия
бессознательного» Э. Гартмана, создали известный поворот к бурж. мировоз¬зрению
нового типа, в к-ром умеренность и аккурат¬ность либерального мировоззрения
сменяются более резкой интонацией, колеблющейся между анархич. декадентством и
открытым исповеданием культа силы.
Минуя множество промежуточных явлений подоб¬ного «социал-аристократизма» в
обществ. мысли Зап. Европы и Америки конца 19 — нач. 20 вв., можно сказать, что
кризис 1-й мировой войны и победа социалистич. революции в России создали для
бурж. мыш¬ления новую атмосферу. «Старая буржуазная и импе¬риалистическая
Европа, которая привыкла считать себя пупом земли,— писал Ленин в 1922,— загнила
и лопнула в первой империалистической бойне, как вонючий нарыв. Как бы ни
хныкали по этому поводу Шпенглеры и все способные восторгаться (или хотя бы
заниматься) им образованные мещане, но этот упадок старой Европы означает лишь
один из эпизодов в ис¬тории падения мировой буржуазии, обожравшейся
империалистическим грабежом и угнетением боль¬шинства населения земли» (Соч., т.
33, с. 313).
С этого времени бурж. мышление развивается под знаком упадка и открытого
отрицания всех принципов «либерального 19-го столетия». Главный урок,
извле¬ченный этим мышлением из крушения прежней уве¬ренности в том, что бурж.
порядок является прочной и единственно возможной основой культурного обще¬жития,
состоит в реакц. идее, согласно к-рой не исто-рич. рамки К. изжили себя, а сама
культура достигла чрезмерного развития или испортилась, сделавшись достоянием
широких масс. Критика цивилизации, разума, отрицание прогресса, демократии,
легаль¬ности, гуманизма становятся главным направлением бурж. идеологии
(совмещаясь, конечно, с различными либеральными фразами и колебаниями). Это
реакц. направление достигло своего апогея в итал. фашизме и нем. гитлеризме. Для
всех подобных явлений ха¬рактерна не только социальная, но и духовная демаго¬гия
— попытки создать на реакц. почве фальшивый идейный синтез, род «цельного
мировоззрения» по образцу средних веков или других подобных эпох.
После военного и моралыю-политич. поражения фа¬шизма эта тенденция бурж. фабрики
идей не выступает в таком крикливо-обнаженном виде. Она обшита те¬перь более
благообразными формами «западной» лжедемократии. Однако общий тон полемики
против разума, технич. прогресса и «демократии большинст¬ва»— в том или другом
выражении, с различными от¬тенками, иногда более тонкими, почти
«социалистиче¬скими» — сохранился и после 2-й мировой войны, а популярность
«Заката Европы» немца Шпенглера сме¬нилась популярностью «Изучения истории»
англича¬нина Тойнби.
«Идейное обоснование господства монополий, оп¬равдание эксплуатации, опорочение
общественной собственности и коллективизма, воспевание милита¬ризма и войны,
оправдание колониализма и расизма, разжигание вражды и ненависти между пародами
— таковы идеи, которыми проникнуты политические и экономические теории,
философия и социология, этика и эстетика современной буржуазии» (Программа КПСС,
1961, с. 53—54).
Охранит. роль совр. бурж. строя его защитники торжественно выражают в виде
программы реакц. синтеза всех заветов прошлого, способных служить препятствием
для подъема революц. сознания масс. Широким распространением пользуется фраза о
за¬щите греко-иудео-христ. традиции Запада. Другая программа этого типа
выдвигает идею philosophia perennis — «непреходящей философии», скрепленной
густым раствором моральных плоскостей и мистич. формул прежних эпох. Еще одна
подобная теория требует «встречи Востока и Запада», точнее — обра¬щения зап.
философии к идеям покорности и непро¬тивления, к-рые новый Восток стремится
похоронить вместе с колониальным рабством. Это не значит, что К. утратил свою
беспокойную природу, что бурж. общество, согласно предсказанию Дж. С. Милан,
действительно превратилось в старый Китай, патри¬архальный и недвижимый. На деле
историч. роль буржуазии и в этой консервативной тоге является все более и более
разрушительной. Среди различных составных элементов совр. идейного синкретизма,
выражающих программу «зап. цивилизации», больше всего бросается в глаза открытое
предпочтение всему иррациональному, демоническому, различные попытки выделить и
развить всю нескладицу прежних времен, все варварское или, наоборот, перезрелое,
дисгармони¬ческое в иск-ве прошлого. Портрет мировой куль¬туры, рисуемый
душеприказчиками классового об¬щества в этот роковой для него час, выходит
искажен¬ный, перекошенный, способный скорее вдохновить на темный бунт против
элементарных основ обществен¬ности, чем способствовать ее сохранению и развитию.
Уже не менее полстолетия такое направление бурж. обществ. мысли в философии,
нравств. жизни, иск-ве является преобладающим. Можно даже сказать, что рядом с
классич. миром великих созданий мысли и чувства возникла странная система
обратных ценно¬стей, вошедших в оборот и получивших почти офиц. значение.
Эта трагикомедия совр. бурж. культуры может быть понята как результат всеобщего
кризиса К. и психич. травмы, задевшей целые поколения. По в качестве сознат.
программы она свидетельствует лишь о не¬способности старого мира овладеть совр.
развитием духовных сил. Реакц. суррогат действит. обновления мировой культуры —
вот все, что может дать в этой области обществ. строй, обращенный в прошлое.
Так обстоит дело, если рассматривать судьбы бурж. мышления в 20 в. с т. эр.
теория. Практически этот вопрос более сложен. Если и в своих результатах
современная буржуазная идеология вполне совпа¬дает с интересами реакц. класса
капиталистов, то нельзя забывать, что под властью этой идеологии жи¬вут в наст.
время еще сотни миллионов людей. Созна¬ние этих людей является буржуазным,
вопреки их собств. интересам и лишь потому, что вся обстановка жизни навязывает
им подобные представления. Не¬сомненно также, что со своей стороны они могут
вно¬сить в эти представления другое, именно — демократич. содержание. Так,
напр., хотя совр. католицизм является одним из самых опасных орудий бурж.
реак¬ции, нельзя считать каждого католика и даже каждого писателя католич.
направления реакционером. Среди верующих есть активные, искренние, способные на
обществ. борьбу защитники мира и демократии. Было бы пустым догматизмом думать,
что широкие массы людей могут подняться к революц. сознательности только по
прямой линии коммунистич. просвещения. Каким путем тот или другой писатель или
художник приходит к участию в демократич. борьбе, мы не знаем заранее и знать не
можем. Отсюда вовсе не следует, что примирение с реакц. философией и эсте¬тикой
допустимо хотя бы в самых незначит. оттен¬ках. Отсюда следует только, что наряду
с непри¬миримой критикой бурж. идеологии и всяких попыток ревизионизма, т. е.
отказа от принципов коммунистам, теории, марксистская мысль обязана соблюдать
вели¬чайшую гибкость, поддерживать всякий рост про¬грессивных идеи, всякое
честное исследование истины даже там, где оно совершается в общих рамках бурж.
мышления. Враги марксизма не могут утверждать, что это требование — лишь тактич.
прием. Напротив, оно вытекает из революц. диалектики, края не при¬знает
формального экзамена идеи без конкретного анализа их действит. обществ.
содержания.
Это особенно важно по отношению к совр. науке. Положение ее в рамках бурж.
культуры своеобразно. Даже в наиболее реакц. периоды, начиная с религ.
контрреволюции 16—17 вв., прогресс точных наук не прекращался. Естествознание и
техника слишком тесно связаны с произ-вом, их успехи открывают большие
возможности для возрастания общест¬венного богатства, а, следовательно, в
определ. ус¬ловиях — для обогащения капиталистов, чтобы свое¬корыстный интерес
правящего класса ставил ей такие препятствия, какие он, напр., ставит развитию
тео¬рии общества и материалистич. философии. В этом отношении реакц. идеи
буржуазии бессильны что-ни¬будь изменить. Развитие естеств. наук в своей осн.
тенденции враждебно религии и всем мистич. формам обществ. представлений. Оно
безгранично но своей природе и потому создает для каждого специалиста тысячи
возможностей убедиться в том, что бурж. анархия произ-ва является препятствием
для коопе¬рации ученых, что интересы капиталистич. фирм мешают широкой
постановке исследований и т. п. Недаром гос. поддержка и плановая организация
этих исследований в Сов. Союзе волнуют людей науки ка¬питалистич. стран. С
другой стороны, естествознание, оторванное от передовой филос. мысли, приходит к
внутр. кризису, особенно в такие эпохи, когда боль¬шие науч. открытия и
применение новых методов исследования, требующие громадной силы абстракции, сами
но себе создают затруднит, проблемы и могут, как это ни кажется парадоксальным,
служить свое¬образным поводом для возникновения ложных идей. Эта сложная
обстановка создает благоприятные усло¬вия для распространения т. н. физнч.
идеализма, для противоестеств. союза науки с религией, к-рый поощряется
господствующим классом. Правильность ленинского анализа революции в
естествознании и связанных с ней «издержек производства» подтверж¬дается на
каждом шагу. Тем более велика необходи¬мость теоретич. и моральной помощи совр.
научной мысли во всех областях ее разнообразного творчества со стороны
марксистской лит-ры.
Любая область обществ. мысли, иск-ва, науки может служить ареной борьбы за души
людей — борьбы двух идеологи. Бурж. идеология является в наст. время реакц.
силой, еще обладающей многими средст¬вами воздействия, не только техническими,
но и моральными. Она направлена прежде всего против коммунизма и несет в своем
мутном потоке немало вредных идей, враждебных гуманистич. содержанию мировой
культуры, опасных для нравств. здоровья coвр. человечества. Таковы, напр., идеи
расового неравенства, проповедь войны и т. п. Победа над этой язвой цивилизации
20 в. зависит теперь от успехов коммунизма. Его духовным союзником является
богатое классич. наследство прежних культур в сое¬динении с быстрым развитием
совр. науки.