Мих. Лифшиц
А.В. Луначарский «Ленин и литературоведение»
Изд. «Советская литература». Москва. 1934. 114 стр.
(Большевик. 1934 г. № 11. С. 91-95)

Всякое движение вперед, говорил Гегель, есть вместе с тем возвраще­ние к первоосновам. История марксизма оправдывает это положение. Учение Ленина было дальнейшим развитием теории Маркса и Энгельса. Это движение вперед отбросило массу ложных новшеств, внесенных в марксизм оппортунистами, и сообщило новый блеск первоосновам марк­сизма.

Гигантское движение масс к социализму, предсказанное Лениным, но развернувшееся уже после его смерти, было бы невозможно без дальней­шей разработки основ ленинизма Сталиным.

В свете новых завоеваний теории и практики коммунизма наследство Ленина все больше обнаруживает богатство, заключающееся в нем. Каж­дый шаг победоносной политики партии был вместе с тем вехой на пу­ти ко все более глубокому пониманию ленинизма и распространению его в массах. Процесс овладения ленинским наследством в области литерату­ры и искусства может служить одной из иллюстраций этого положения.

Наше идеологическое развитие во всех областях науки и искусства тесно связано с общим ходом классовой борьбы в стране. Партия раз­решила труднейшую задачу пролетарской революции — завоевание не­пролетарских трудящихся масс на сторону социализма. Великие пере­мены, происшедшие в основной массе населения СССР — крестьянстве, не могли не произвести своего действия на настроения художественной интеллигенции — писателей, художников, артистов. Под влиянием успе­хов нашего строительства писатели и художники перешли на сторону социализма. Понадобилась новая форма художественных организаций, созданная решением ЦК от 23 апреля. Задачи коммунистов, работающих в области литературы, не уменьшались, но так же как в деревне после окончательной победы социалистического строя чрезвычайно возросли. Из задач агитации за коммунистическое мировоззрение (в практике РАПП соединявшейся иногда с простым администрированием) они выросли в задачи огромной внутренней воспитательной работы.

Решение ЦК поставило перед всеми работниками литературной науки задачу —пересмотреть обычные приемы своей работы. Как критика, так и история литературы испытали обновляющее действие новых перспек­тив, открывающихся с высоты практических завоеваний социалистиче­ской культуры. Обнаружилось, что многое из теоретического наследства Маркса и Ленина было усвоено наспех и неправильно,—многим пришлось переучиваться заново, кое-кому еще придется.

Для того чтобы сделать вполне наглядным теоретическое значение ре­шения ЦК от 23 апреля, приведем следующий пример. Резолюция ЦК ввела в употребление понятие «советский писатель». С точки зрения мно­гих теоретиков литературы пройденного периода такая терминология во­обще неправомерна как «внеклассовая». У нас еще недостаточно разъяснено, что многие отрицательные стороны практики РАПП проистекали из нелепой вульгаризации марксизма со стороны так называемой «социо­логии литературы» (и «социологии искусства»).

Марксизм требует, что­бы всякое идеологическое явление изучалось в свете взаимоотношения всех классов общества, чтобы оно оценивалось с точки зрения, как гово­рил Ленин, общего хода и исхода классовой борьбы пролетариата. Так называемая социология ограничивала свою задачу классификацией художественных произведений по определенным общественным группам («подведение социальной базы»). Вся ее премудрость сводилась к тому, чтобы прикрепить данное произведение к определенному классу, снабженному эпитетом «поднимающийся», «молодой», «упадочный», и т. д. Следы этой псевдомарксистской «социологии» до сих пор еще видны в наших учебниках и программах по истории литературы, где учащийся находит весьма небольшое количество сведений об индивидуальных особенностях того или другого писателя, но очень много ничего не говорящих, или даже просто бессмысленных «социальных характеристик»[1].

Значит ли это, что, употребляя понятие «советская литература», пар­тия прибегает к чисто агитационной условности, забывая о классовом ха­рактере идеологии? Так могут думать только люди, считающие агита­ционной фразой слова о рабоче-крестьянском правительстве, о святости народной собственности, о мирной политике советской власти, о честном колхозном труде и т. д. Так могут думать люди, имеющие лишь самое схематическое представление о марксизме.

Книга покойного А. В. Луначарского является первым опытом систе­матизации взглядов Ленина на литературу. Эта работа отличается целым рядом достоинств.

А. В. Луначарский нигде не выходит за пределы точно поставленной себе задачи — правильно передать суждения самого Ленина. Текст кни­ги в значительной части состоит из подлинных высказываний Ленина, приведенных ввиде выдержек, — и это хорошо. Так, глава «Теория двух путей развития русского капитализма» содержит великолепный свод су­ждений Ленина о русской литературе XIX в., образующий в совокупности краткий, но гениальный набросок ее истории.

Как правильно отмечает Институт литературы и искусства в своем предисловии, «главная мысль работы, делающая ее особенно ценной, заключается в противопоставлении ленинизма вульгарно-социологическому или «экономическому» подходу к литературе» (стр. 10). Автор справедли­во переносит центр внимания на ленинскую теорию отражения. В разделе «Философские воззрения Ленина» он критикует различные ошибка и отклонения от этой теории (не забывая при этом и своих соб­ственных). Ленинская теория отражения есть та идейная преграда, которая отделяет марксистско-ленинское учение об искусстве от всевозможных социологических карикатур на марксизм, исходящих из буржуазно-меньшевистского лагеря. Теория отражения, пишет А. В. Луначарский, «учитывает не столько генетическую принадлежность писателя, "сколько отражение этим последним социальных сдвигов, из столько субъективную прикрепленность писателя и связанность его с определенной социальной средой, сколько объективную характерность его для тех или иных исторических ситуаций» (стр. 47). Несмотря на то, что форма изложения нуждалась бы здесь в большей точности. Мысль тов. Луначарского ясна. Изучение идеологии с точки зрения борьбы общественных классов обязательно для каждого марксиста. Но анализ отраженных в литературном про­изведении реальных проблем, возникающих на почве борьбы всех клас­сов данного общества, не заменишь психологическим копанием в наспех сконструированной «классовой субстанции» автора. Ленинизм требует изучения реальных проблем данной исторически-определенной ситуация («социальных сдвигов», как пишет А. В. Луначарский). Эти «сдвиги» находят свое выражение в искусстве часто даже помимо желания само­го художника.

Последнее обстоятельство имеет немаловажное значение. Ленин умел отделить прогрессивное развитие реалистического взгляда на действительность от тех колебаний и уступок реакции, которые делались даже лучшими художниками прошлого. Он показал, что источники этих колебаний коренились в незрелости общей обстановки классовой борьбы, в силе влияния на массы старой, хищнической идеологии господства и подчинения. Так, в творчестве Толстого отразились многие слабые сто­роны массового движения 1861—1905 гг., среди участников которого немало было людей, еще не порвавших с устоями азиатски-патриархального быта царской России. Но даже в рассказах откровенного реакционе­ра Аверченко, обозленного на революцию «почти до умопомрачения», Левин умел найти и выделить не лишенную интереса картину «старой, помещичьей и фабрикантской, богатой, объевшейся и объедавшейся Рос­сии» (Т. XXVII, стр. 92). Так выглядит диалектическое изложение истории литературы в отличие от лубочных олеографий представителей так назы­ваемого «социологического метода».

Большая заслуга покойного А. В. Луначарского состоит в том, что он сумел передать дух материалистической диалектики Ленина. Перед нами проходит вся плеяда демократических публицистов старой России: Белинский, Герцен, Чернышевский; их либеральные противники: Каве­лин, Тургенев; великие художники русской «аграрной демократии» XIX в.: Некрасов, Салтыков-Щедрин.

Для понимания истории русской литературы XIX в. огромное значе­ние имеет учение Ленина о двух путях развития капитализма. Автор рассматриваемой книжки с полным основанием уделяет этому вопросу одну из самых больших глав своей работы. Очерк ленинской теории империализма позволяет А. В. Луначарскому сделать несколько критических замечаний о наших учебных курсах по истории западноевропей­ской литературы.

«В некоторых из этих работ, — пишет он, — исторический процесс Запада рассмотрен объективистски... Излишний техницизм, доверие, к организаторским способностям капитализма, увлечение теориями внутреннего равновесия капитализма также льют воду на мельницу антимарксистских, антиреволюционных концепций и в этом смысле нуждаются в решительном преодоления» (стр. 47).

В связи с этим обращает на себя внимание следующий недостаток книги Луначарского. В ней хорошо показана борьба между демократи­ческой и либеральной тенденциями в русской литературе XIX в. Но кар­тина эта не закончена и не связана с переходом буржуазии от демокра­тии к реакции в эпоху империализма. Об этом у Луначарского почти ничего нет. Между тем сочинения Ленина дают богатый материал для характеристики этого процесса как в России («Вехи», «Карьера Суво­рина» и т. д.), так и на Западе. Нужно вообще оказать, что взгляды Ленива на судьбы буржуазной культуры в империалистическую эпоху еще не получили в нашей литературе сколько-нибудь подробного осве­щения.

К лучшим страницам работы А. В. Луначарского относится изложе­ние взглядов Левина на русских писателей XIX в.

Ленин был гениальным истолкователем русской литературы и не да­ром писал он о ее «всемирном значении» («Что делать»). В России не было такой философской традиции, какая во Франции связывается с именами энциклопедистов, а в Германии — с классической философией начала XIX в. У нас именно художественная литература была той областью, где передовые люди прошлого чувствовали себя наиболее свободно и где в художественной форме излагались исторические про­блемы борьбы классов. Неудивительно, что в настоящее время в самых широких массах чувствуется громадный интерес к русской литературе XIX в. Существует определенная связь менаду лучшим, наиболее глубо­ким и художественным в этой литературе и революционными традиция­ми большевизма. Мы не говорим уже о том, что такие образы, как «хлестаковщина», «обломовщина», многие образы Салтыкова-Щедрина являются неотъемлемым элементом стиля нашей коммунистической пуб­лицистики, а через нее несомненно войдут и в мировую революционную литературу.

Нет такой преграды, которая помешала бы советским писателям овла­деть художественным опытом своих великих предшественников. Учение Ленина поможет им лучше разобраться в этом наследстве, отделить на­стоящие алмазы от фальшивых блесток; оно раскроет перед ними скры­тое до сих пор действительное содержание истории литературы. Все многочисленные нити, соединяющие современные проблемы художественного творчества с теми вопросами, которые стояли перед Гоголем, Некрасовым, Салтыковым, проходят через одну точку, имя которой — Ленин. «Партия следует по стопам Ленина, — пишет А. В. Луначар­ский,— и с непререкаемой верностью развивает его положения и при­меняет их к жизни. В ряде решений Центрального комитета и авторитетных высказываний Центрального органа партии мы имеем богатей­ший дополнительный материал для построения литературоведения, мате­риал глубоко ленинского характера, хотя формально и выпадающий из задач нынешней статьи. Руководство Центрального комитета партии и вождя партии т. Сталина, проявляющего в вопросах литературы глубо­кую ленинскую чуткость, гарантирует нам максимально-безболезненное развитие, нашего литературоведения и самой литературы. Работа тут предстоит чрезвычайно большая и сложная, ибо если надо строго осу­дить всякого, кто полагает, что в нашем арсенале мы не имеем основных и важнейших определителей для нашей литературоведческой работы, то надо также считать величайшим заблуждением, даже позором, стремле­ние замкнуться в повторение задов, отсутствие смелости в творческой работе, такую чрезмерную боязнь невольной ошибки, которая парали­зует самую возможность идти вперед» (стр. 104).

Нельзя не присоединиться к этим словам ушедшего от нас крупней­шего борца за социалистическую культуру. Его работа, популяризующая то большое и важное, что несет с собой для литературы теория лениниз­ма, будет несомненно иметь заслуженное распространение и успех.

В последней главе разбираемой книжки автор, хотя и не полно, рассказал, как отрицательно относился Владимир Ильич к некоторым симпатиям А. В. Луначарского в области искусства. «К футуризму он (Ленин.— М. Л.) вообще относился отрицательно» (стр. 111). «Расходился со мной довольно резко Владимир Ильич и по отношению к Пролет­культу. Один раз даже сильно побранил меня» (стр. 112). «Сто пятьдесят миллионов» Маяковского Владимиру Ильичу определенно не понравились. Он нашел эту книгу вычурной и штукарской» (стр. 113—114).


1.Наподобие, например, следующих: Гоголь — представитель передовой группы «помещиков-барщинииков», его творчество — «литература передовых групп крепостнического дворянства, отстаивающая основы феодализма». «Творчество Замойского как ведущий отряд революционно-крестьянской литературы» и т.д., и т.п. (выписываем первые по­павшиеся определения из программы по литературе для школ ФЗУ, изданной Наркомпpocoм в 1932 г.)