Мих. Лифшиц
Собрание сочинений в трех томах. Том III. Москва, "Изобразительное искусство",1988, С.506 - 508.
Кто не знает превосходного портрета Пушкина, исполненного Кипренским? Образ,
таящий в себе так много гуманной человеческой энергии и вместе с тем классического
спокойствия. Глубокое раздумье - черта, которую Белинский считал наиболее характерной
для поэзии Пушкина, прекрасно выражена художником. Ни отпечатка "африканских
страстей", ни малейшей тени физического или нравственного безобразия, которое
так часто и так неосновательно навязывали Пушкину, нет в передаче Кипренского.
Из влажного зеленоватого полумрака выступает сияющий внутренней красотой облик
поэта. В широко открытых глазах можно прочесть выражение грусти и вместе с тем
высокой мужественности человека, который не отворачивается от противоречий,
мучительных трудностей исторического развития, но смотрит на эту великую трагедию
"глазами Шекспира". Таким именно должен представить себе народ своего
гениального поэта на вершине его человеческого развития. Перед нами реальный
образ и вместе с тем идеал прекрасной натуры -
Святой исполненной мечты,
Поэзии живой и ясной,
Высоких дум и простоты.
Если бы Кипренский не был автором множества замечательных изображений русских людей начала XIX века, одного лишь портрета Пушкина было бы достаточно для того, чтобы обеспечить ему вечную благодарность нашего народа.
Любимец моды легкокрылой,
Хоть не британец, не француз,
Ты вновь создал, волшебник милый,
Меня, питомца чистых муз,-
И я смеюся над могилой,
Ушед навек от смертных уз.
Так писал Пушкин, обращаясь к Кипренскому. Поэт и художник поняли друг друга. И это понимание далеко не случайно.
В русской живописи нет художника, который в своей области был бы равен Пушкину. Когда Кипренский вышел из стен Академии, наиболее значительная эпоха истории живописи - эпоха Возрождения - была уже позади. Напротив, поэзия, и особенно русская поэзия, только приближалась к своей классической вершине. При всем этом различии Пушкин и Кипренский - явления одного и того же порядка, представители одной и той же ступени общественного развития. Эту ступень можно назвать дворянским периодом истории русской культуры, дворянским ренессансом начала XIX столетия. Отсюда вовсе не следует, что все художественные достижения этой эпохи добыты руками дворян. Как и Кипренский, многие замечательные русские художники вышли из крепостной крестьянской среды. Уже будучи зрелым художником, Тропинин должен был прислуживать за столом своего барина, графа Моркова. В дворянских усадьбах, превращенных в музеи, можно и сейчас любоваться превосходной мебелью, созданной руками крепостных мастеров. Да и сама поэзия пушкинской поры, в которой дворянство играло более значительную роль, могла развиться только благодаря могучему влиянию снизу, благодаря народному подъему 1812 года, воодушевившему декабристов.
По всему своему чувству действительности Кипренский близок к передовой дворянской молодежи этого времени. Сравните его портреты с произведениями великих живописцев предшествующего поколения - Антропова, Рокотова, Левицкого. Умный вельможа, познавший все колебания земного величия,- вот наиболее свободный человеческий образ в искусстве XVIII века. В женских портретах Боровиковского появляется нечто большее - сентиментальное чувство. Это чувствительность грубых нервов, по выражению Белинского. Какая-то жесткость и скованность духа отличает это искусство подобно русской поэзии до появления в ней Батюшкова и Жуковского.
В портретах Кипренского мы видим уже нечто иное. Его привлекает поэтический характер натуры, его образы более человечны, а потому и более народны, чем создания сухого и условного, вельможного, шляхетского и мещанского XVIII столетия. Таков замечательный портрет отца художника (1804), портреты эпохи первого творческого подъема Кипренского (1808-1816): романтический автопортрет, изображения поэта-партизана Давыдова, поэта Жуковского, А. М. Голицына, карандашные портреты героев 1812 года и прежде всего тончайшие образцы женской прелести - портреты Ростопчиной (1809) и Хвостовой (1814). Человек с душой, человек поэзии Гёте и Шиллера - вот главный предмет искусства Кипренского.
Жизнь художника сложилась очень своеобразно. По мнению некоторых историков искусства, Кипренский "упал" в своем творчестве, отдавшись течению моды подобно Черткову в повести Гоголя "Портрет". Говорят о болезненных чертах в самой психике художника. На самом же деле его трагедия носила более глубокий характер. Это была трагедия пушкинского периода как исторической ступени. Дворянская культура начала века несла на себе печать собственного падения - печать крепостничества. Только Пушкину в самый тяжелый, поворотный момент этой эпохи, в момент поражения восстания 1825 года, удалось найти в себе силы, чтобы возвыситься над победившей реакцией, создать искусство, полное трагического пафоса и спокойной красоты - настоящее классическое искусство. В живописи такие попытки не увенчались успехом. Они породили новую волну ложноклассицизма с романтическим оттенком. Традиция эпохи Возрождения приобрела сухой и подражательный характер в творческих исканиях кружка Овербека и Корнелиуса.
В ряде официальных портретов и в романтических полотнах, как "Сибилла Тибуртинская" (1830), можно увидеть отпечаток этой общей тенденции. Но в своих лучших произведениях, как знаменитый портрет Пушкина (1827), Кипренский дал образец того, чем могла бы стать русская живопись в более благоприятных исторических условиях,- образец высокого реализма в манере самого Пушкина.
Как создатель классического портрета на русской почве, Орест Кипренский не уступает Давиду и Энгру, а иногда и превосходит их отсутствием внутренней сухости, поэтическим чувством. Трудно сравнить его с кем-нибудь в западноевропейском искусстве. Вот почему наша современная художественная культура не может, не должна пройти мимо превосходных образцов русского возрождения в творчестве Кипренского.
* Опубликовано в "Литературном обозрении" (1938, № 17) к открытию
выставки О. Кипренского в ГТГ.